Читаем Изповедание на трите вери (Книга за трите религии) полностью

Сумнително ест, како заповед ест да уземе верх жена жена братовая или да я свободи, каквото е речено, бил един чин у евреите, ала на пришествие Месиевое преста. Понеже причина защо положил Бог таковая една заповед, заради да возкреси семе на умершаго брата своего и да не липсва или да умалей племя еврейское и заради да са не смущават наследниците на племето исраилское и отеческое, що лесно може да са случи, коги хоче някоя вдовица да са омужи сас другиго чуждаго человека. Почто хоче сас таковая причина да минат вещо ея на чуждая фамилия и хоче да преступи заповед Божию, що е писан на последний главе у Числ книгу, що повеляла това сас таковия речи: „Да не изменится причастие синов Исраилевих от племени в племя ино, яко кожде в наследие племени отечества своего да са женят синове Исраилеви и всяка дъщер ужика сущи держаше наследие от племени синов Исраилевих единому от сонма отечества ея да будет пчена, за наследит синове Исраилеви кожде наследие отца своего.“23 От това са види, како не хочел Бог да минува наследие от племе на племени или помале от самая фамилия. Затова повелял, коги умре брат, да може да уземе верх жена жената на умерашаго брата своего. Ако ли не хоче да учини това, да я освободи пред судия, да извади една сапога на брата мужа ея и он после хоче да са нарича „изут от сапога“, почто не хочел да са покори на закона, зарад да возкреси семе умерашаго брата своего. Но сеги не е вече причина тая заповед на християните, почто преста то держание и как това ест истиное нашей, що показува явное изпитание. Понеже евреите сеги на това време не знаят кой от кое й племя и не знаят кой от едни род и кой от другий, они все изгубили свое племя. И разделение племенное не е било за другая причина, освен токмо да познава всякий евреин племето свое, та коги прииде Месия, да може да са познай лесно, каквото е и обещано, како от племени Юдовое хочет да буде начало по плоти его. Ала вече не са нахожда между евреите ни едно племе известно и знайно. Това ест знамение, почто е приишел Месия и преста една таковая заповед. Ний, християнини, известни есми, како и не хочем да са прелестим никоги от никого, що хоче някой да разврати нас зарад Месия, каквото са случава то часто на еврейските синагоги. Почто, като са петимни и лишени от познание племена своего и не знаят да разсудят какво е то лица, затова са часто прелестяват. Това ест причина, що не держат християните тоя заповед и другии на това подобнии.


Мохамеданска система и религия

Предисловие к любезнейшему читателю

Давид, син Йесеев, человек по сердцу божию, в царях преизящнейший и в пророцях произбраннейший, и в богословиях глубчайший, и таин божии умозретел изкуснейший, като са бил преложил усердно на изпитание и познание человеческое, това като разсуждал, и говорил: „Повядаша мне законопреступници глумление, но не яко закон твой, Господи.“24 И Богослов Йоан светий на соборное свое послание говори: „Изкушавайте, рече, духи аще от Бога сут и всякому духу не веруйте.“25

Но потребно ест да разсуждаваме между добрии и злии духове и да разумеем кой дух проводен от божественое повеление и кой от неправди, и да познаем кой от духа божия говори и кой от чрева говори. Почто всякое учение и всякое наставление, и всякий закон, що не е основан и утверден на истинное слово божие, той закон безсловесен ест и скотский и непотребен ест и на истинное блаженство противен.

Воистину, без сумнение, многа ест коранова заповед смехотворна и с безсловесний разум произведена. По мое мнение, да биша имали безсловеснии скотове разум и хорати, то и они са биша посмеяли таковому законодавецу и потребно би било да марторисат и они, како е закон его мерзкий и смешний.

Но почто са у малое време толкова разшири и умножи?

Понеже всякая свободност и световная сладост, и плотское сладострастие всякоги скоротечно и удобоприятно на человеци. Ала тогива и време ему помагало, почто са били християните на то време разделили на различнии ереси, един другии гонили и един другии мучили и без милост убивали за почест божию и за веру, ала с безрасудная ревност.

Тогива наишел време той богопротивний Мохамед и возмутил вси церкви християнския и устремил ся на них яко волк на стадо Христово. И прелестил толико простии души сас своя плотская и безсловесная мудрования, и телико страни и царства обладал, каквото Давид пророк дума: „Боже, приидошла язичници в наследие твое и оскверниша завет светий твой.“26

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тайная слава
Тайная слава

«Где-то существует совершенно иной мир, и его язык именуется поэзией», — писал Артур Мейчен (1863–1947) в одном из последних эссе, словно формулируя свое творческое кредо, ибо все произведения этого английского писателя проникнуты неизбывной ностальгией по иной реальности, принципиально несовместимой с современной материалистической цивилизацией. Со всей очевидностью свидетельствуя о полярной противоположности этих двух миров, настоящий том, в который вошли никогда раньше не публиковавшиеся на русском языке (за исключением «Трех самозванцев») повести и романы, является логическим продолжением изданного ранее в коллекции «Гримуар» сборника избранных произведений писателя «Сад Аваллона». Сразу оговоримся, редакция ставила своей целью представить А. Мейчена прежде всего как писателя-адепта, с 1889 г. инициированного в Храм Исиды-Урании Герметического ордена Золотой Зари, этим обстоятельством и продиктованы особенности данного состава, в основу которого положен отнюдь не хронологический принцип. Всегда черпавший вдохновение в традиционных кельтских культах, валлийских апокрифических преданиях и средневековой христианской мистике, А. Мейчен в своем творчестве столь последовательно воплощал герметическую орденскую символику Золотой Зари, что многих современников это приводило в недоумение, а «широкая читательская аудитория», шокированная странными произведениями, в которых слишком явственно слышны отголоски мрачных друидических ритуалов и проникнутых гностическим духом доктрин, считала их автора «непристойно мятежным». Впрочем, А. Мейчен, чье творчество являлось, по существу, тайным восстанием против современного мира, и не скрывал, что «вечный поиск неизведанного, изначально присущая человеку страсть, уводящая в бесконечность» заставляет его чувствовать себя в обществе «благоразумных» обывателей изгоем, одиноким странником, который «поднимает глаза к небу, напрягает зрение и вглядывается через океаны в поисках счастливых легендарных островов, в поисках Аваллона, где никогда не заходит солнце».

Артур Ллевелин Мэйчен

Классическая проза