Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу

Как только мое выступление заканчивается, я начинаю возиться с микрофоном и говорю своим ногам: «Только не вздумай сейчас упасть, уходя со сцены». Я поднимаю глаза, и Кейт забирает у меня микрофон, а затем я бегу обратно на свое место, чтобы сесть рядом с остальными. Я слышу хлопки. Я слышу радостные возгласы. Я чувствую, как моя душа возвращается в мое тело.

Я спокойно сижу в темноте. Я чувствую, как меня похлопывают по спине и шепчут: «Молодец». Мое лицо горит, а это значит, что оно еще и ярко-красное. Но я это сделала. Я все рассказала. Я не торопилась. Я не притворилась, что болею.

Когда я выступала в Union Chapel, в этой темноте я почувствовала, как что-то изменилось во мне. Но из-за этого — я заставила людей громко смеяться над моими глупыми шутками — у меня покалывает во всем теле. Я не могу удержаться и закрываю рот рукой в неверии — я только что поднялась на гребаный Эверест! Мои щеки все еще пылают, но уже не от стыда. Скорее из-за того, что я осознаю: я это провернула.

Все еще испытывая гудение в теле, я сижу в зале, наблюдая, как мои одноклассники тоже впервые выходят на сцену и успешно выступают. Мы помогли друг другу пройти через это, и сегодня все это чувствуют. Вскоре я забываю о себе, потому что сильно смеюсь над тем, как Энтони танцует на сцене в своем выступлении. Когда загорается свет, я оглядываюсь и чувствую себя ошеломленной.

Честно говоря, я не была уверена, что смогу рассказать свои шутки. Но каким-то образом мне удалось рассмешить толпу. Ко мне подходит мужчина, показывает пальцем и говорит:

— ТЫ. Ты меня рассмешила. — А затем снова смеется и уходит. Что?

Я понимаю, что не узнаю себя такой, какой была несколько месяцев назад. Я немного нервничаю, но ликую, потому что теперь знаю: вещи, которые кажутся невозможными, могут внезапно стать возможными. Большой частью этого года было желание стать достаточно смелой, чтобы сделать что-то, кажущееся абсолютно противоречивым тому типу человека, которым я себя считала.

Сэм крепко обнимает меня и говорит:

— Ты была так хороша.

Шон похлопывает меня по спине и говорит:

— Это было лучше, чем кокаин.

Я поражена слышать похвалу от человека, который работает в рекламном бизнесе.

Мы с ребятами с занятий гуляем, празднуем.

Этим вечером звезда родилась[67].

И имя этой звезде — Энтони.

А если серьезно, этот парень был просто великолепен.

Когда я наконец возвращаюсь домой в тот вечер, я вспоминаю, что Сэм записал мое выступление на телефон. Я не хочу смотреть. Я не хочу. Но я знаю.

Я наполовину закрываю глаза и жму на кнопку воспроизведения, запихивая лапшу рамэн в рот. Господи, я пою на публике. Я жестикулирую, чего совершенно не помню. Я раскачиваюсь из стороны в сторону, как будто я на лодке, катаюсь на этих волнах, отчаянно пытаясь привыкнуть к морской качке. Я даже не знала, что делала все это.

Я… Я выгляжу так, будто мне весело. И я звучу… уверенно. Не похоже, что это действительно я на сцене. Потом Лили сказала:

— Мне показалось, что тебе было так комфортно. Откуда взялась эта уверенность?

Я всегда представляла себе, что вечером, прямо перед выходом на сцену, если я хорошо подготовлюсь, сделаю упражнения, повторю рассказ и встану в позу медведя, я буду полностью уверена, что со всем идеально справлюсь. Но неуверенность находит нас: мы должны заставить себя сделать что-то трудное, пережить это и тогда уверенность в конце концов придет. Я симулировала уверенность и тем самым создала ее. Это действительно было похоже на волшебство.

Разговоры с мужчинами: интерлюдия из реальной жизни

Однажды вечером мы с Сэмом ужинаем в компании его старых друзей и их вторых половинок. Мужчины и женщины в конечном итоге отделяются друг от друга. Мы с Сэмом сидим в середине стола, прямо в точке пересечения. Я поворачиваю голову направо, чтобы смотреть на женщин, а он поворачивается налево, чтобы говорить с мужчинами.

Не прошло и 10 минут, как женщины погрузились в глубокий разговор. Две из них, которые только что встретились, обсуждают, что у их матерей болезнь Паркинсона.

Я сказала «обсуждают», но на самом деле имела в виду «делятся». Они решают открыться друг другу. Когда Лора рассказывает нам, как тяжело ей наблюдать за матерью, которая страдает от этой болезни, женщина рядом с ней признается, что испытывает то же самое. Я вижу облегчение на лице Лоры. Хоть кто-то меня понимает. Совершенно незнакомый человек понимает эту ужасную боль лучше, чем большинство моих близких друзей.

Это сильно меняет атмосферу за столом. Все сидящие по правую сторону стола становятся более открытыми, более честными, готовыми делиться и слушать.

Позже, когда мы с Сэмом возвращаемся домой на метро, я спрашиваю о последних новостях его друзей, с которыми мне не удалось поговорить. Он рассказывает, что двое его друзей сменили место работы и поэтому его собеседники говорили только о работе.