Извращенная преданность

— Стоит каждого пенни, поверь мне.

Она выпустила небольшой дрожащий вздох и быстро села в мой Мерседес, как будто ей нужно было немного пространства между нами. Но я не мог позволить ей уйти от меня.

ГЛАВА 8

ЛЕОНА

Я провела пальцами по мягкому материалу платья. Он был сшит из шелка и хлопка, чего я никогда раньше не носила. Это было слишком хорошо для меня. Я никогда не смогла бы позволить себе такое платье, и никогда бы не отдала столько денег за одежду. И туфли. Я и не знала, что существует такая мягкая кожа. Для Фабиано это ничего не значило.

— Спасибо, — сказала я наконец, когда мы некоторое время ехали молча. Наше окружение становилось все более убогим. Вскоре мы окажемся на Арене Роджера.

Фабиано кивнул. Хотела бы я знать, что творится у него в голове. Хотела бы я знать, зачем он делает.

Мой взгляд задержался на его сильном подбородке, темно-русой щетине, решительной линии рта. Он всегда держал себя в руках. Было ли время, когда он терял контроль? Даже во время боя он никогда не терял контроль над собой. Он доминировал над своим противником без особых усилий.

Пока он вел машину, я впервые разглядела татуировку на внутренней стороне его правого предплечья. Это был длинный нож с проушиной на лезвии, около рукояти. Слова были написаны замысловатыми буквами на рукояти. Они были Итальянскими и слишком маленькими для меня, чтобы прочитать.

Фабиано заехал на стоянку Арены Роджера и заглушил двигатель. Он протянул мне руку, чтобы я могла рассмотреть тату поближе. Неужели я смотрела так открыто?

— Что там написано?

Я прикоснулась кончиком пальца к его коже, прослеживая каждую букву и удивляясь, какой мягкой на ощупь была она. Он весь состоял из жестких линий и мускулов, силы и опасности, но его кожа выдавала, что как только все эти слои были сброшены, он становился всего лишь человеком.

— Temere me, perché sono l'occhio e la spada, — сказал Фабиано на безупречном итальянском, насколько я могла судить.

Он ласкал слова языком, словно был их любовником. Дрожь пробежала по моей спине. Я не могла не задаться вопросом, чтобы я почувствовала, если бы он прошептал мне на ухо слова страсти тем же самым голосом.

— Что… — я откашлялась, надеясь, что он не понимает, как его близость и голос влияют на меня. — Что это значит?

— Бойся меня, потому что я являюсь глазом и клиноком.

Голос любовника, произносящего такие резкие слова.

— У всех гангстеров есть такая татуировка? — спросила я.

Он ухмыльнулся.

— Нам нравится называть себя людьми мафии, или каморристами, но да, у всех членов каморры имеется одинаковая татуировка, позволяющая узнать друг друга.

— Глаз и клинок, — повторила я. — Что это значит? Что нужно сделать, чтобы носить эту татуировку?

Он наклонился, и на мгновение я была уверена, что он поцелует меня, и хуже того, я поняла, что позволила бы ему. Вместо этого он провел пальцем по моей руке, и его глаза потемнели.

— Это то, чего ты не хочешь знать, — пробормотал он.

Я кивнула. Когда он был так близко, было трудно сосредоточиться. Мне нужно было выбраться из машины.

— Пойдем со мной.

— Мне нужно работать, — последовал мой тупой ответ. Он понимающе улыбнулся.

— Не каждый день. Когда у тебя следующий выходной? — я не знала. Я не говорила об этом с Роджером, а учитывая мое финансовое положение, я, вероятно, никогда не смогу взять выходной. — Это не имеет значения. Скажем, в среду.

Оставалось всего два дня. Я приехала в Вегас не для того, чтобы ходить на свидания. Я поклялась себе не высовываться и держаться подальше от неприятностей. Как можно пойти на свидание с членом мафии?

— Не могу. Я… — я замолчала. — я не могла придумать подходящего оправдания, а глаза Фабиано говорили ясным языком. Отказ был неприемлемым. — Не знаю, смогу ли я получить выходной.

— Ты получишь выходной.

Принадлежал ли бар Каморре? Или Роджер был слишком напуган, чтобы отказать Фабиано в такой просьбе?

Всю мою жизнь люди топтали меня. Ничто никогда не давалось мне легко. Мне пришлось бороться за все, и вдруг появился Фабиано, который получил то, что хотел, который мог справиться со всем за меня несколькими простыми словами. Это не должно было быть приятно, но я всегда была сама по себе. Моя мать была не в том состоянии, чтобы заботиться обо мне, а мой отец был за сотни миль отсюда, и так же неспособен, и теперь кто-то заботился обо мне. Мне это нравилось, нравилось избавляться от необходимости постоянно заботиться о себе, принимать каждое решение. Мне это слишком нравилось.

Мне нужно быть осторожной. Такие люди, как Фабиано, привыкли контролировать других. Если я позволю ему, он возьмет под полный контроль мою жизнь, мою душу и тело.

Я оторвала взгляд от его лица. Воздух был слишком душным. Струйка пота потекла по моей спине. Я вышла из машины, радуясь, что между мной и Фабиано стало больше пространства. Он, конечно, последовал за мной, крался за мной.

— Ты зайдешь выпить? — спросила я, разрываясь между желанием чтобы пошёл и желанием, чтобы он ушел.

— Не сегодня, но я поговорю с Роджером о среде.