К востоку от Берингова пролива

«Ни один путешественник, побывавший в Охотске, не отозвался о нем добрым словом», — писал в середине прошлого века автор «Пешеходной описи» Загоскин, хотя то была далеко не худшая пора в историй города. Не радовали глаз убогие, почерневшие избы, покосившиеся казармы, магазины (то есть склады), разбросанные либо на косе, куда в любой миг могли ворваться морские волны, либо по низменным речным берегам и утопающие летом в болотной жиже. Зимой лютовали метели, морозы, а летом досаждали бесконечный нудный бус (мелкий, въедливый дождь), туманы. Хотя и стоял он у рек, с питьевой водой в Охотске было плохо. Мясо за столом бывало только у богачей. Да и хлеб, по причине его чрезвычайной дороговизны, почитался у простого люда за лакомство; каждодневной едой у горожан была рыба, большую часть года вяленая либо соленая, да бурдук — кислое ржаное тесто. Каждую зиму нещадно косила людей цинга, и потому так быстро росли ряды бедных могил на охотских погостах. Моряки проклинали предательские подходы к Охотскому порту: по количеству кораблекрушений он, возможно, не имел себе равных в Российской империи. И все-таки жизнь здесь не считалась тусклой и однообразной.

В 1716 году отсюда отправилось в плавание первое морское судно местной постройки. И с тех пор Охотск стал «окном» в Тихий океан — на Камчатку, на Курилы, в Америку. Долгое время через этот город и порт проходил торговый путь на Аляску — к острову Кадьяк, Алеутским островам, Ново-Архангельску и в Калифорнию — к русскому поселению Форт Росс близ нынешнего Сан-Франциско. Охотск провожал за море то промышленные, то государственные экспедиции, встречал обозы из Якутска, из России, корабли, вернувшиеся из далеких краев, и часто с богатым промыслом. Не раз сходили с этих кораблей на здешнюю землю невиданные доселе «дикие американцы» — гордые индейцы в плащах из лосиных шкур, алеуты в своих диковинных одеждах. В охотском магистрате скреплялись многотысячные сделки. В бокалах пенилось шампанское вдовы Клико, хотя цена на него была здесь поистине астрономической. Ни днем, ни ночью не стихал шум в охотских кабаках…

Хранит этот город и тайны: не обманывало все-таки первое впечатление. Свидетелем каких только событий он не был!

Как-то невольно представилось мне происходившее здесь в 1727 году, два с половиной столетия назад, когда только еще собиралась в путь Первая Камчатская экспедиция. «Нынешней зимою,

 — писал тогда в своем рапорте в Адмиралтейств-коллегию капитан Беринг (командором он станет позже), — здесь великие снега и жестокие морозы и пурги, и сказывают здешние жители, которые живут здесь больше 20 лет, что не помнят такой жестокой зимы».

Десяток изб, без всякого порядка разбросанных внутри острога и утопающих в сугробах, уже не вмещают определенных сюда на постой солдат, матросов, мастеровых. А новые партии людей все подходят. Из тех самых распадков, что видишь с улицы современного Охотска, тянутся обозы нарт, запряженных людьми, бредут люди, изнуренные тяжелой дорогой, закутанные кто во что, с почерневшими, обмороженными лицами…

Звонкий скрип шагов на мерзлом снегу, собачий лай и визг, хриплые человеческие крики, стук топоров, слова команд, подчас с иностранным акцентом. Притихшие и попрятавшиеся обыватели («от эдаких гостей не жди барыша!»)…

Летом того же года на засыпанной щепой косе выросли первые постройки, обозначились контуры будущего порта и города. В июне здесь торжественно спустили на воду «Фортуну», и капитан жаловал корабелов вином. Было это судно лишь одномачтовым шитиком, но первенцем среди кораблей, построенных в Охотске. А в августе на двух судах Первая Камчатская экспедиция покидала порт. Буднично, обычно катилась в тот день по мелям серая холодная волна, как всегда, хрипло кричали чайки….

В 1737 году Беринг снова в Охотске — снаряжает Вторую Камчатскую экспедицию. Стояли здесь тогда, как пишет Степан Крашенинников, автор «Описания земли Камчатки» и первый исследователь этого полуострова, «часовня во имя Спаса всемилостивого, канцелярия, дом управляющего, пять частных домов и строения морской команды — четыре дома, шесть изб, и две казармы. Кроме того, возводилось много новых построек».

Лето, зиму и еще лето шли сборы: строились корабли, подтягивались обозы со снаряжением и провиантом. Лишь в сентябре пакетботам «Св. Петр» и «Св. Павел» удалось выйти в свое знаменитое плавание к американским берегам. «Св. Петр» возвратился в Охотск лишь через четыре года, а «Св. Павел» — на год позже (но не тот, что вышел в плавание, а новый, собранный из остатков прежнего). Многим морякам, да и самому командору, так и не суждено было вернуться…