Каба́

Удар Анжелы пришелся точно по яйцам. Предки девочек, изучив обнаженную фотосессию и поголосив малек среди стен, подумали о ремне, подумали о полиции, подумали о детских психологах (и взрослых тоже), подумали о комитетах, подумали о проверках у гинеколога, подумали о собственной родительской компетенции, подумали о том, что как прежде – уже не будет никогда, и придется менять весь уклад, и одним ремнем здесь не обойдешься. Они думали об этих логичных и рядовых вещах, но кто-то из родственников не просто подумал; он попросил. Извлек коньяк, бахнул сотку, вышел на балкон, раскурил сигарету и… взмолился. Он попросил, и ему была названа цена, и он принял безропотно. Быть может, он тоже впоследствии сделает вид, что ему просто посчастливилось, что он весь такой из себя золотце и ему везет, и начнет прятаться от кредитора; а может и нет, нам неведомо. Потом этот кто-то последовал инструкциям, дождался дядю Борю на улице возле его дома, какое-то время ехал за ним на машине, учитывая то, что их встреча состоялась вдали от дома, а потом где-то перехватил и познакомил со своей битой. Не исключено, бита имела имя, как в известном сериале, а может, она имела только инвентарный номер и следы прежних поединков, или была куплена специально для этих целей, как бы то ни было, результат работы биты мало отличался от сериального. Мститель не стал останавливаться вовремя. Ему пообещали, и он поверил. Таким образом, дядя Боря неожиданно склеил ласты, цыт-цыт-цыт-цыт-цыт, прощай, бро, бывай, братишка, ты был луДшим!

Долгое время Анжела ходила на стреме. Она помнила про камеры в клубе. Она помнила про разные случайности. Она помнила о том, что невозможно всего предусмотреть,– этому ее тоже научили фильмы. Она помнила о сумках под кроватью дяди Бори, и она подозревала, что пусть дядя Боря – есть вахлак, истинные владельцы сумок явно не вахлаки, и у тех тоже имеются на службе свои хакеры, так что при желании они вполне могут вычислить Анжелу. При условии, что дядя Боря хоть кому-то из них уперся. Анжела жила в злобном ожидании, готовая дорого продать свою жизнь или свободу. Она ждала, что к ней придут из полиции, чтобы задать пару вопросов. Она ждала, что ее вычислят скорбные и шокированные родители Новиковы и припрутся накинуть дополнительных вопросов. Она ждала, что мать каким-то чудом разнюхает правду… тут обойдется без вопросов. Стенка и – кровавое пятно на ней. Но никто к ней не пришел. Ни позже, ни потом, и вообще никогда.

А вскоре мать призналась по пьяни, что убийцу вовсе не искали. Тем самым подтвердив и укрепив изначальную ставку Анжелы на то, что дядич Боряныч никому в душе не упоряныч. Дело закрыто, привет – бездушной системе, гудбай – вере в справедливое расследование. Все посчитали, что дядю Борю грохнули из-за его делишек с сумарями и с тем, что было внутри сумарей. Выяснилось, что полиция и наркоконтроль давно уже имели виды на дядю Борю, но пока за ним только следили. Так что Анжела могла и не надрываться, век дяди Бори так и так был отмерен на обломанной линейке. И вот теперь – сдался он! Лишний раз не пришлось проводить арест, возбуждать дело и судебное производство, а грохнули его скорей всего подельники, и грохнули за его же косяки. Тырил небось из сумарей невозбранно, или на «стрелки» опаздывал, вот и поплатился. Самое смешное, что так могло быть в самом деле, и никакой это не мститель, как надеялась Анжела, а простое стечение обстоятельств.

Анжелу подмывало спросить у матери, пока та бухая, знала ли она о том, что дядя Боря ко всему прочему еще попихивает малолеток, потому как вряд ли тот ограничивался только съемками. По-любому, не всех и каждую попихивал, для насильника у него кишка тонка, но предлагал всяко всем, и логика подсказывает, что кто-то мог согласиться, как говорится, если уж скинула труселя – становись «рачком». Но Анжела не могла спросить и насладиться кайфом от ужаса в глазах мамки. Не могла, потому что сама она не должна была этого знать, иначе – к чертям всю конспирацию.