Каба́

– Да я тут подумала как-то: а на фига все это? Возня, в смысле, коечная. Можно ж и без этого жить. Жужжалкой вон пользоваться.

Она его явно провоцировала. Он это четко осознавал. Она хотела определить для себя, до какой степени откровенности он способен зайти, и тот ли он человек, как она думает.

– Ладно, начистоту,– сказал он.– Есть общество, в нашем случае – российское. В котором до сих пор женщина преимущественно зависит от мужчины. И в материальном, и в семейном, и в карьерном смысле. И тем больше у женщины шансов, чем эффективнее ее внешность и чем более она свободна внутри. С внешностью у тебя все в порядке. Тем не менее, такая твоя реакция на близость может привести тебя к замкнутости. Это сейчас к тебе продолжают тянуться мальчики, да и ты в таком возрасте, чтобы легко относиться к проблеме. С возрастом все это усугубится. Проблемы имеют свойство множиться. В конце концов, это может начать отражаться на твоей внешности…

– Да бросьте, Виктор Петрович,– внезапно отмахнулась Анжела, перебив его болтовню.– Люди помои едят, если жизнь приперла. Кто-то вон бомжует годами, объедки подъедает, и пофиг. Я однажды у нариков на хате была, у них там тараканы везде. А им пофиг. Привыкли. Один голой ладонью прихлопнул при мне тараканчика, я чуть не блеванула.– Она фыркнула.– Ну в смысле, теперь уже по-нормальному. Бяка.

– То есть ты планируешь понемногу себя приучать?– закончил за нее Петров.– Удовольствия от близости ты не ждешь, но будешь пытаться сделать вид. Так?

– Да не, я так, прикалываюсь просто. Не нужно приучать. Удовольствия тоже хотелось бы, все об этом вокруг только и трындят. Мы можем вообще решить все сегодня, только нужна ваша помощь.

– Я для этого тут и есть, но за один сеанс…

– Только запись выключите, – добавила Анжела, не слушая его. Он помедлил, потом взял телефон и остановил запись. Этим же летом, на этот же телефон он будет записывать свои беседы с Игорем Мещеряковым, который когда-то в детстве швырнул в маленькую Анжелу ком грязи, чего он не помнил вовсе. И хотя Анжела не забыла случай, его самого она тоже не помнила. Именно на этот телефон будет записана история Крива. – И я трубку свою выключу, вот, смотрите.

Она демонстративно вынула телефон из сумки и выключила. Потом посмотрела на него. И Петров впервые за все время их встреч осознал, что Анжела была единственным подростком, который не залипал периодически на его желтый галстук. Если она и смотрела, то только в глаза.

– Итак, я слушаю,– сказал он. И что-то предвещало ему, что он услышит мало приятного.

– Я когда представляю кого-то… ну, в смысле, себя с кем-то, я сразу начинаю чувствовать,– сказала Анжела.– Не прям тошноту, но что-то такое. Почти как тошнота, только от того, что я представляю. Я все время это делаю, думаю, вдруг пройдет само. Пацанов знакомых представляю, даже тех, кто мне не нравится, даже задротов, ну, в смысле, ботаников. Учителей представляю. Коечников мамкиных. Да любого на улице. Как это называется, паранойя?

– Навязчивая идея…

– Типа того. И всегда одно и то же.– Она помолчала, а потом закончила, не глядя на него.– А с вами – не так.

Он почувствовал, как холодеют пальцы. Он слышал о таких случаях. Его предупреждали о таких случаях. Такие случаи фигурируют по большей части в фильмах, а также в качестве выдуманных назидательных страшилок; но такие случаи, тем не менее, имеют место быть. Как мог бы заметить Игорь Мещеряков: ну, о них же когда-то написали, по-любому они случаются. Правило для таких случаев нерушимо: рвать сразу же. Рвать любое общение, – личное, профессиональное, телефонное,– любое. Согласно инструкции, Петров должен был тут же встать, открыть дверь в кабинет нараспашку, и далее продолжать беседу уже при открытой двери.

Но он этого не сделал. Он продолжал сидеть с похолодевшими пальцами, напряженно глядя на свою юную пациентку, и сейчас перед его глазами вдруг возникла другая девочка, совершенно незнакомая девочка, которая, возможно, была еще моложе…

– Что ты имеешь в виду?– спросил он сипло.

– Да все вы понимаете!– воскликнула Анжела, впервые продемонстрировав горячность.– Это же называется «клин клином». Я бы вас не напрягала с этим, ну а что я могу поделать? Я только когда вас представляю, мне нормально.

– Ты же понимаешь, что это нереально,– постарался он сказать как можно мягче.– Да это просто недопустимо.