Каба́

По сути, ничего не изменилось для Виктора. Пришлось только вычеркнуть из своего каждодневного рациона дневные обеды на работе; там он довольствовался сигаретами и чекушкой. Готовить накануне было некогда и влом. Он перешел на полуфабрикаты, часто сомнительного качества, но зато дешевые и сытные. В магазе возле дома и во всех прибрежных киосках его знали и привечали, демонстрируя лояльность. Продавщицы подшучивали над его верностью алкографику, он тоже отшучивался. Позже многие из продавщиц перескакивали с рабочего места к нему в постель, шутки до добра не доводят. Уход Лены Виктор принял с покорностью, даже с облегчением. Он принял его с облегчением потому, что теперь ему не приходилось терзаться чувством вины от своей трусости, от неспособности спалить свой квартет, от ужаса перед просьбами и перед тем, что можно было бы изменить и что можно было бы воскресить. Развод прошел быстро и мирно, и это служило показателем, что на самом деле развод случился давно. За весь прошедший год они с Леной ни разу не поговорили о сыне и о случившемся. И ладно. Так тому и быть. Виктор Петров считал себя фаталистом. На самом деле он был одной ногой алкоголиком.

Теперь он не терзался идеей о том, что все еще впереди, нужно лишь переждать. Все равно он не знал, что именно он хотел бы впереди, он не знал, о чем следует спрашивать, он не знал, какая поза и какое место в квартете станут залогом талантливой музыки, он не знал, какие книги следует покупать; он просто пересаживался, и его устраивало. На работе он не косячил; мужики-коллеги относились к нему снисходительно, учитывая его горе, если и ловили от него запашок, то никак это не комментировали. Периодически поступали все те же старые добрые предложения пойти в кабак после работы, вот только Виктор соглашался все реже и реже. Ему было любо набухиваться в одно рыло перед телеком, а потом тупо бродить по ночному городу в поисках приключений. Во время этих ночных бдений Виктор беззастенчиво цеплялся к припозднившимся дамочкам, и в девяти случаях из десяти бывал послан, но в одном случае ему удавалось завести знакомство, такое же пустое и мимолетное, как и вся его жизнь. Постепенно лица и тела стали сплошным безрадостным потоком. Временами, чувствуя себя относительно трезвым, он заскакивал к родителям, где встречался со Светкой. Они общались – ни о чем. Виктор Петров больше не предлагал свою братскую помощь в чем бы то ни было. Он себе не мог помочь, о чем тут вообще вести речь? К тому же по виду сестры было очевидно, что со всеми проблемами та привыкла справляться сама

.

В таком ключе тянулось еще пару лет, пока в один из отпусков Виктор Петров не перегнул палку. Да так, что она треснула нахрен раз и навсегда.

Накануне отпуска подфартило, и Виктор Петров подцепил на работе кралю. Она была клиенткой, приехала в сервис поменять масло, и пока ей меняли масло, она курила в сторонке снаружи. Тут как раз нарисовался Витяй из-за угла, только что хлебнувший своего «Распутина» и дымящий куревом; завидев телку в короткой юбке, тут же полез знакомиться. Чекурик сглаживал социальные углы и придавал Виктору шарма; дама повелась, дала ему номер мобильника, Виктор записал, не особо, впрочем, надеясь на успех. Он позвонил ей на следующий день, уже будучи на первом километре своего очередного алкогольного забега, и без обиняков пригласил ту в гости, отметить начало отпуска. Он рассудил, что, если она откажется, то он сэкономит время, а для решения своих сексуальных проблем всегда есть припозднившиеся дамочки, или же продавщицы в ночных киосках, изнывающие от скуки. Но дама подписалась и приехала к нему на его холостяцкую съемную квартиру. Не на ту, разумеется, квартиру, где он жил с Леной и где умер Дениска. После развода Виктор сменил место дислокации, руководствуясь экономией.

Краля припарковала свою тачку рядом с его домом и присоединилась к празднику, и случилось так, что вновь сесть за руль и отъехать она смогла только через две недели. Во первых же строках (рюмках) выяснилось, что дама абсолютно свободна – как семейно, так и профессионально. Проще говоря, она нигде не работала, сибаритствовала и гоняла на тачке, купленной предками. Так что Виктор Петров, с его работой в автосервисе, с его руками, в которые намертво въелась грязь, с его съемной хатой с облупленными стенами и с его образом жизнью – все это виделось ей романтикой. Не воровской, но все же с оттенком необычайности. К тому же они оказались партнерами по увлечению: предметом их страсти был заставлен стол, и лишь скудно присутствовала какая-то закуска.