Каба́

Окончив школу, он отправился в армию. Мыслей о том, чтобы поступить в институт, у него никогда не возникало: его родители принадлежали к рабочему классу, так что звезд с неба Виктор не хватал; и подругу он тоже выбрал под стать своему квартету. Даже если бы и возникли мысли о лучшем будущем, Виктор Петров все равно не знал, с чего начать. После того, как он отслужил, они с Леной справили скромную свадьбу и сняли отдельное жилье. Виктор профукал свой шанс на нормальную специальность, когда пошел в десятый класс, вместо того чтобы идти в технарь или хабзайку. Он устроился в шиномонтажку помощником и в короткие сроки овладел профессией. Там он, собственно, и начал выпивать. Поначалу – после работы перед выходными. За компанию. Лена работала кассиром; позже, отучившись на парикмахера, ушла работать в салон красоты. Где, помимо всего прочего, освоила искусство маникюра, что впоследствии (уже после развода) дало ей шанс на частную практику. Виктор же долгие годы не двигался с места в плане карьеры. В духовном плане – стремительно деградировал. Особенно успешно после смерти Дениски.

Он в который раз мусолил все произошедшее после смерти своего сына. Думал о кошкандере. Думал о том, как попросил в темноту, и темнота откликнулась неожиданными последствиями. Думал о своем Дирижере, особенно о своем Дирижере. Потому что в ту ночь, когда умер Дениска, Виктор Петров также, как и в случае с кошкой, потерял себя. Пусть этому и было приемлемое объяснение на сей раз, этому объяснению не хватало убежденности.

Они бухнули на работе накануне в конце дня, потом мужики уговорили его пойти в кабак, и поскольку завтра у Виктора был выходной, он нализался вусмерть. Он кое-как приполз домой и рухнул на кровать телом. И Лена не смогла его растормошить, когда проснулась ночью, чтобы покормить сына и сменить тому подгузник, и обнаружила, что это уже без надобности. Полугодовалый малыш просто лежал и не дышал, и врачи так и не озвучили четкую причину позже, а лишь наводили тень на плетень, и эта страшная неопределенность служила поводом для самых чудовищных предположений, особенно для Виктора, когда он уже проснулся и проникся новостью. Но самое паршивое – это осознание того, что никого не было рядом с мальчишкой, когда тот умирал, быть может, пытаясь позвать на помощь, или ища напоследок хоть кусочек родительского тепла. Мама спала, и папа, бухущий, спал, и оба впоследствии грызли себя этим, и друг друга они грызли молча тоже этим, и это в конце концов убило их брак, также как смерть сына сама по себе убила их отношения.

Жизнь Виктора превратилась в цепочку дней. Он поднимался с утра, выкуривал несколько сигарет вместе с кофе, шел на работу. По пути заскакивал в магазин и покупал чекушку, благо дело, временных ограничений в продажах тогда не существовало. К чекушке он прикладывался перед трудовой деятельностью, потом, по мере поступления позывных, во время рабочего дня – в туалете, или в раздевалке, или отлучался за угол,– отпивал из горла и закусывал сигаретой, чтобы перебить запах. Даже если и чуялся запах, всегда можно было списать на вчерашнее застолье. До обеда он чекушку доканывал и съедал обед, приготовленный Леной накануне. Этого ему хватало до вечера. Лишь в особо гламурные дни Виктор щедрился на второй чекушок, но старался его не допивать, а лишь слегка пригубить. Он не перебарщивал и бдил за собой. К тому же близость вечера придавала вдохновения. Один только путь с работы до дома мог быть скрашен парой банок крепкой «девятки», особенно было в кайф, если уже стемнело, и никто не пялился. Он хлебал свое мерзкое пойло, ощущая, как тепло разливается по телу, как проклевывается вечерний аппетит, как мысли в голове начинают отсвечивать новым окрасом. Фигня все, думал он. Они с Леной еще молодые и могут иметь детей. Время придет. Нужно просто перетерпеть, переболеть, переждать, а когда придет время жить дальше, он это почувствует. И тогда все изменится. Ведь изменилось же все само собой в детстве… Правда, он тогда попросил… Он бы и сейчас попросил. Если бы у него хватило смелости. Он попросил бы о том же, о чем и в первый раз: чтобы ничего этого не было. Чтобы Дениска был жив, чтобы он, Виктор, вернулся домой трезвым, и он проснулся ночью как раз вовремя, чтобы предотвратить трагедию. Он знал, в отличие от Лены, что желания – исполняются, и умершие – оживают. Но он боялся. Он ужасался последствий и ответственности, а еще – цены. Он брал в магазе «сиську» удоем 2,5 литра и сосал ее весь вечер перед телеком. В одиночестве. А назавтра все повторялось. Виктор Петров, кларнетист, пересаживался с места на место.

Он так и не решился. А через год от него ушла Лена. Возможно, она тоже знала и тоже не решилась.