Кабинет фей

Однажды сидела она одна у очага и печалилась и вдруг увидела, как по дымоходу спускается к ней маленькая старушка с три вершка величиной. Скакала она верхом на тростниковой метелке, голову венчала ветвь боярышника, одежда сшита из мушиных крылышек, а вместо туфель — скорлупки грецкого ореха. Полетала она под потолком и, трижды облетев комнату, остановилась перед королевой да промолвила:

— Давно уже вы на меня наговариваете, за все ваши беды корите; я, по-вашему, виновница, если что у вас не ладится; вы даже полагаете, сударыня, что это из-за меня нет у вас детей. Я пришла объявить, что у вас родится инфанта, но знайте, что многих слез она вам будет стоить!

— Ах, благороднейшая Мишура, — воскликнула королева, — не откажите мне в сострадании и помощи, я же клянусь сделать для вас все, что в моих силах, лишь бы обещанная вами принцесса стала для меня не горем, а утешением!

— Судьба сильнее меня, — отвечала фея, — я только-то и могу вам дать, в доказательство моей дружбы, что вот эту цветущую веточку белого боярышника: прикрепите ее на голову вашей дочке, как только она родится, это защитит ее от многих напастей. — Она дала королеве ветку боярышника и исчезла в мгновение ока.

А королева осталась в грусти и раздумьях. «Зачем же я так хотела дочь, — думала она, — если ей суждено стоить мне многих слез и вздохов? Не лучше ли вовсе не иметь детей?» Рядом был король, которого она нежно любила, и это отчасти рассеяло ее печали. Она забеременела и, пока вынашивала, все наказывала своим приближенным, едва принцесса появится на свет, не мешкая прицепить ей на голову цветок боярышника, — она хранила его в золотой шкатулке, покрытой бриллиантами, как самую драгоценную на свете и самую милую ей вещь.

Наконец королева произвела на свет прелестнейшее в мире создание. Малышке поскорее привязали цветок на голову, и в тот же миг — о чудо! — девочка превратилась в маленькую мартышку и принялась бегать, прыгать, скакать по всей комнате. Увидев такое превращение, дамы завопили от ужаса, а королева, напуганная больше всех, едва не умерла от отчаяния. Она кричала, чтобы скорей сняли букет, болтавшийся на ухе у новорожденной. Немалых трудов стоило изловить обезьянку; роковые цветы сняли, но тщетно: она была уже обезьяной, самой настоящей, и не хотела ни сосать грудь, ни сидеть у нянек на руках: орехи да каштаны — вот и все, чего ей было надо.

— О, жестокая Мишура! — горестно восклицала королева. — Что я тебе сделала, чтобы поступать со мною столь бесчеловечно? Что со мной будет? Какой позор! Все мои подданные решат, что я породила чудовище, а каково же будет королю иметь подобного отпрыска?!

Она плакала и умоляла дам дать ей совет.

— Государыня, — сказала тогда старшая из придворных дам, — королю следует сказать, что принцесса скончалась, а обезьянку посадить в коробку и бросить в море, ведь, оставь вы этакую зверушку при себе, — как знать, что может случиться.

Нелегко было королеве решиться на это; но когда объявили, что к ней идет король, она так перепугалась и разволновалась, что без дальнейших рассуждений приказала своей статс-даме делать с мартышкой все, что ей заблагорассудится.

Обезьянку посадили в коробку и отдали камердинеру, чтобы тот бросил ее в море. И вот принцесса на пороге погибели. Человек же, которому ее доверили, счел коробку слишком красивой, чтобы ее выбрасывать. Он уселся на берегу, вынул обезьянку и уже собирался ее убить, — он ведь не знал, что это была его маленькая государыня, — но, лишь занеся руку, услышал стук да гром, и это заставило его обернуться. Тут он увидел открытый экипаж, запряженный шестеркой единорогов: карета блистала золотом и каменьями, впереди катили несколько орудий; внутри на парчовых подушках восседала некая королева в короне и мантии, а рядом — ее четырехлетний сын.

Камердинер узнал эту королеву: то была сестра его госпожи. Она приехала разделить с нею радость, но, едва узнав, что маленькая принцесса умерла, в большой печали отправилась восвояси и теперь сидела в глубокой задумчивости, как вдруг ее сын закричал:

— Хочу обезьянку! Дайте мне обезьянку!

Тут королева и увидела самую миленькую мартышку, какие только бывают на свете. Камердинер пустился было бежать, его остановили, денег дали изрядно, и королева, которой обезьянка показалась хорошенькой и славненькой, назвала ее Побрякушкой. Так, несмотря на злую судьбу, малышка попала к собственной тетке.

Когда королева вернулась в свое государство, маленький принц уговорил ее отдать ему Побрякушку; он хотел с ней играть и приказал нарядить ее как принцессу. Ей каждый день шили новые платья и учили ходить на задних лапках. В целом свете было не сыскать обезьянки краше и милее: мордочка черна как смоль, белая бородка, рыжие бачки, ручонки не больше крылышек бабочки, а глазенки блестели таким умом, что никто и не удивлялся ее сообразительности.