Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

– Здравствуйте, Владимир Владимирович! Не узнаете своего бывшего воспитанника?

– Машуков![230] Николай Машуков? – воскликнул я радостно. – Узнаю, конечно, узнаю! – И горячо пожал его руку.

И перед моим духовным взором протянулся длинный ряд желтых, полированных конторок, в большом ротном зале Петербургского Морского корпуса; за одной из них, в синей голландке с белыми погончиками, сидел прилежный, кропотливый кадетик, разбираясь в книге флотов всего мира, составляя таблицы сравнительных боевых сил артиллерии, брони, судового состава, изучая национальные флаги и сигналы. Точный, исправный, религиозный, с чистой душой и горячим сердцем, в те юные еще года уже так пламенно любивший Русский флот и свою великую Родину.

– Еще бы не помнить! Вы и тогда уже выделялись среди кадет, – сказал я и еще раз крепко пожал его руку. – Уже старший лейтенант, плаваете, где? на чем?

Он повернулся к морю, указал рукою на стоявшую на рейде яхту:

– Вот мой корабль. Я командир вспомогательного крейсера «Цесаревич Георгий»[231], доставил в Севастополь Его Превосходительство генерала Ставицкого[232], – он представил мне одного из своих спутников, – и полковника английской службы Юнга, – указал он на другого.

Мы представились друг другу. Затем Машуков объяснил мне цель их приезда. Русский генерал и английский полковник попросили меня показать им все здания и кладовые корпуса; я повел их для осмотра. Машуков следовал за нами. Гости мои долго, добросовестно осматривали флигеля, склады и главное здание корпуса на горе, записывали данные, переговаривались между собою. Оказалось, что они приехали искать свободные здания под боевое снаряжение армий, действующих на Юге России, предполагали отдать Морской корпус Красному Кресту.

После осмотра я проводил комиссию на пристань. По пути Н.Н. Машуков спросил меня:

– Как вы думаете, Владимир Владимирович, можно было бы теперь открыть корпус?

Вздохнув, я ему ответил:

– Эх, Николай Николаевич! Столько сюда приезжало людей и комиссий, чтобы открывать «приют для беженцев», «симферопольский университет», разные «склады», теперь «Красный Крест» или Морской корпус, но до сих пор еще никому ничего здесь открыть не удалось. Зданий и материалов на многие миллионы; все сохранено в полном порядке, есть чем работать, да некому поднять это большое трудное дело. Конечно, было бы великое счастье, если б Морской корпус снова ожил на этой, ныне мертвой горе, но пока – это всего лишь мечта.

Сверкнув на меня темно-карими глазами, Машуков сказал:

– Я попробую осуществить эту мечту!

– В таком случае торопитесь, дорогой Николай Николаевич. Не дайте уйти корпусу от родного флота! – сказал я ему.

Миссия простилась. Вошли в катер, и он, застучав мотором, в белой пене волны, быстро уходил от корпусной пристани.

Старший лейтенант Машуков приветливо помахал мне рукою, привет был и Морскому корпусу, который он принял в свое сердце в эту минуту и жизненной силой своей захотел и его вернуть к жизни.

Волшебный кораблик, принесший на борту своем судьбу Морского корпуса, судьбу, которая вошла в сердце его командира и водила его рукою, волей и умом, был пароходом общества РОПИТа (Русское Общество Пароходства и Торговли) «Цесаревич Георгий». Он был взят белым командованием для военных действий по освобождению Родины от красного разрушения. Его вооружили тремя 75-мм пушками, и Андреевский флаг взвился за его кормою.

Матросами этого корабля были казаки, юнкера, гимназисты и реалисты Армавирской, Екатеринодарской, Керченской и Ялтинской гимназий, словом, вся та пылкая и честная молодежь, которая не могла спокойно взирать на то, как терзали их Родину-мать злобные, разрушительные силы; та белая молодежь с различных фронтов, которая не жалела ни молодой жизни своей, ни горячей крови для спасения Родины.

И не приди этот корабль в тот год и в тот день в Севастополь, не было бы Морского корпуса ни в этом городе, ни в Бизерте; и те славные и милые юноши и мальчики, которые сейчас имеют высокую честь быть мичманами, гардемаринами и кадетами Русского флота, остались бы гражданами самой страшной, кошмарной республики, которой нет подобной на всем земном шаре.

Спустя несколько дней Н.Н. Машуков приехал снова ко мне в гости уже запросто. Я созвал свою семью и познакомил его с нею. Н.Н. Машуков долгие часы говорил, и с жадностью слушали мы все его живые, славные рассказы о победоносной защите Юга России, Кавказа, Украины, Крыма; но жаднее всего слушали мы его мечты, его широкие планы и смелые проекты об открытии родного нам и любимого всей семьей моей Морского корпуса.

Перед тем как уехать, Н.Н. еще раз прошел со мною по зданиям корпуса; по пути обсуждая размещение кадет, штаты и откуда брать оборудование мебелью и книгами, которые ликвидационная комиссия корпуса в 1918 году сдала во временное пользование училищам города Севастополя. Обсудив все подробно, дошли мы до пристани, и моторный катер унес моего дорогого гостя на его корабль. Вечером «Цесаревич Георгий» снялся с якоря и пошел в Новороссийск.