Кадиш по Розочке

Алекснянские занимали свою «роскошную» по советским меркам квартиру, а Додик с Розочкой и подавно жили в большом доме. И у родителей, и у Додика появились помощницы по хозяйству. Теперь они назывались не кухарки, не горничные, а домработницы. Были это девушки из окрестных сел и штетлов-местечек, где ко всем советским радостям добавился с недавних пор еще и голод. Согнанные в колхозы крестьяне, лишенные возможности заниматься привычным промыслом жители штетлов бежали куда кто мог. Так в семью Алекснянских попала русская девушка Матрена, а Розочке стала помогать еврейка Мирра.

Правда, в последнее время часть дома была переоборудована под гостиницу для приезжающих на фабрику «смежников» и столичных заказчиков с приемщиками. Помещения для гостей обставили самой приличной мебелью, построили для них отдельные удобства, словом – создали возможный в советских условиях шик и блеск. Комнаты для гостей не пустовали. А в помощь Мирре, на которую была возложена обязанность администратора гостиницы, были наняты еще две помощницы.

Розочка теперь тоже работала на фабрике в бухгалтерии. Казалось бы, скучная работа – бухгалтер. А вышло, что очень даже интересная. Нужно в законах разбираться, хорошо считать, знать какой налог заплатить обязательно, а от какого можно изящно уйти. Через полгода работы Алекснянский поручил ей взаимодействие с финансовой инспекцией. Доброжелательная, миловидная и неторопливая Розочка с глубоким взглядом карих глаз производила на инспекторов самое благоприятное впечатление. Она спокойно и уверенно отвечала на любые вопросы, легко оперировала цифрами, параграфами каких-то указав, постановлений, решений. Самые придирчивые инспекторы теряли перед ней свой гонор.

На долю Додика выпадала привычная работа по организации движения грузов до таможни и через границу, доставка продукции в Москву и Минск, развоз изделий массового спроса по торговым точкам и многое другое. Правда, теперь в его распоряжении были не только подводы с лошадьми, но и три грузовых автомобиля, а на станции за их фабрикой были закреплены особые вагоны.

Он чаще, чем ему хотелось бы, был вынужден уезжать в командировки. То сопровождать грузы, то обеспечивать закупки. Только закупки мехов из Сибири были делом тестя. Для этого выдавалась огромная сумма наличными, которую тот складывал в видавший лучшие времена портфель, садился в автомобиль и ехал. Порой, совсем не далеко, до товарного склада на станции, а порой – в Москву или даже дальше. В иных случаях его заменял Давид, Если поездка предполагалась за границу, то с недавних пор к нему прикреплялся специалист по закупкам из ведомства ОГПУ, что-то вроде прежней жандармерии. Впрочем, мысли о том, чтобы перебраться при одной из поездок к своим Додика даже не посещала. Ведь дома его ждала Розочка, его якорь, его жизнь.

Лишь однажды шальная мысль закралась-таки в его вихрастую голову. Дело было в Риге. Он благополучно довез груз до порта, где сдал его заказчику для погрузки на корабль. Все прошло быстрее, чем обычно. Заказчик посмотрел пару образцов, проверил печати предприятия и таможни, убедился, что они в целости и сохранности и подписал акт. Поезд до дома был только на следующий день. Он не торопясь прошелся по Александровской улице, которая теперь называлась улицей Бривибас, заполненной самыми разными магазинами с уже подзабытым изобилием товаров. Купил подарок теще и сестрам Розочки, перочинный ножик со множеством лезвий ее брату. Долго выбирал подарок любимой. Остановился на небольшой фарфоровой статуэтке с двумя лебедями. Розочка любила такие штучки. Больше делать было решительно нечего.

Он уже собрался идти в гостиницу или к старому городу с его шпилями и путаницей улочек, когда на глаза неожиданно попалась афиша на русском языке. В ней сообщалось, что сегодня в университете на факультете правоведения состоится лекция лондонского профессора Насона Кацнельсона… о чем-то очень важном. Дядя!

Рой воспоминаний закружился в голове молодого человека. Бобруйск, бабушка, брат и сестра, Петербург, училище… Розочка. Рой исчез. Да, ему хотелось не просто идти, но бежать к университету, схватить в охапку вдруг обретенного дядю, благо его опекун из ОГПУ давно в гостинице, опять быть с семьей. Но он прекрасно понимал, что его семья уже давно не там, а в Гомеле, в доме возле старого парка. Там, где его жена, его Розочка. А там, в Лондоне, все уже давно перегорело. Он почти силой повернул к гостинице на Елизаветинской улице. Едва ли не бегом он добежал до гостиницы у посольства и влетел в номер. Нет. Его судьба решена.

Дома он не стал говорить о несостоявшейся встрече. Зачем? Даже Розочке не нужно знать об этом. Раз старушка умерла, так умерла, как говорится в старом анекдоте.