Кафедра демонологии

– Эмма раскопала об этих кинжалах все, что могла. Поначалу она и со мной-то дружбу завела с корыстной целью, – крыс усмехнулся, – подкупала чем только могла! Алан Ярборро в ней души не чаял, так что, когда сладости из столовой Академии мне поднадоели, в ход пошли кулинарные шедевры родового замка вашего высочества. – Чай склонился перед Джен в глубоком, изящном реверансе. И как только этому толстому опоссуму удается так грациозно двигаться?

– Мама… мама прошла этот ритуал, да? Ей было плохо, а потом она вдруг стала метать кинжалы без промаха! Все верно… Все… Все сходится, Чай!

– Знаю.

– Ты… ты был там, с ней?

– Я не хотел. Я отговаривал ее как мог. Я даже выкрал эти булавки и притащил их Фрее. Удивительно, что ее назвали так! Хотя… Может, рини записку в корзинку положили? Не знаю. Только девочка была еще слишком маленькой. Ничего не вышло – и Дин отдала Эмме ее любимую игрушку обратно. Джен, отдай кинжалы матери. Эмма вспомнит, и все встанет на свои места. Кинжалы нельзя долго держать у себя. Они отнимают силу у того, кто не прошел ритуал.

– А кто прошел?

– Кто прошел и ВЫЖИЛ, те метают без промаха. Это все, что я знаю, принцесса. Но это – Договор. Договор с духом, понимаешь? Злым, опасным, несущим смерть и разрушение духом! Я не знаю, какая за это в конце концов наступает расплата. Но она, скорее всего, есть. У Эммы уже нет пути назад. Но у тебя… У тебя еще есть шанс не связываться! И мой тебе совет, Ярборро, – забудь!

Глава двадцатая

– Кара, – прошептал Алан Ярборро, – ты же понимаешь, что у меня не было выбора…

– У меня сердце разрывается, Алан. – Глаза в прорезях маски блестели от слез.

– Пойми. Для Джен очень важно быть просто студенткой. Такой, как все. И отбывать наказания в том числе. Все под контролем, поверь мне! С ней ничего не случится, я тебе обещаю!

– Я верю. И – да, я понимаю. Понимаю…

Кара плакала, обнимая дрожащую Джен, плакала она и потом, когда Алан уже вел ее в свой кабинет, подальше от любопытных взоров… А сейчас… Она опять была от него далеко, злясь на себя за проявленную слабость. И от этого становилось нестерпимо больно.

– Кара… – Он сделал шаг к ней, удивляясь все же, что не может назвать ее Эммой.

Сердце Эммы остановилось много лет назад. И он помнил этот момент. Слишком хорошо помнил.

Женщина в маске кивнула. Отвернулась. И вдруг замерла посреди кабинета, не сводя глаз со стола.

Маг, проследив за ее взглядом, застыл. Ни одного огромного роскошного букета там не было. Стояли в стакане какие-то невзрачные красненькие цветочки.

Первым желанием боевика было отдать приказ оцепить здание и найти виновных, но вместо этого он еле успел подхватить женщину на руки.

– Эмма, – все-таки выдохнул он.

Нестерпимо болели запястья. Она открыла глаза. Ее комната. Руки. Такие белые. Что-то маленькими красными огоньками горит на руке. Она перевела взгляд.

– Чай, – голос хриплый, еле слышный. В горле пересохло и саднит.

– Очнулась! – подпрыгнул опоссум, надевая и на другую ее руку маленький венок из ярко-алых крошечных цветов.

– Чай… что это?

– Болотные огоньки. Если змея укусила – первое дело! Нас поначалу змеи ой как кусали! Их на болоте много. Потом, конечно, перестали. Они ж от яда опоссумов мрут! Но укусы от них дико чешутся. И шерсть выпадает. Так вот, если сразу поесть болотных огоньков – пройдет быстрее. Только… Боюсь я, что средство это только на нашего брата действует. Но… Может, тоже съешь, а? – крыс поднес к ее лицу маленький букетик.

– Кара! Кара! Эмма! Любимая… Пожалуйста, очнись!

Он накрыл ее губы долгим, нежным поцелуем.

– Алан…

– Я здесь… Вставай, я тебе помогу.

Она сделала неуверенный шаг вперед. Подрагивающей рукой погладила лепестки. Улыбнулась каким-то своим мыслям. Вытащила букетик из стакана, поднесла к лицу.

Сердце сжалось от счастья, когда белоснежная маска с горящими глазами развернулась к нему, прижимая к себе цветы.

– Спасибо… Мои любимые!

Боевик был счастлив. Как ребенок. Нет – больше! Ребенку еще расти и расти до такого счастья.

Конечно, он обо всем догадался. Еле заметные следы лап на столе (что-то липкое – скорее всего, вештиверовый джем) да пара ядовито-зеленых шерстинок говорили сами за себя.

Алан Ярборро не мог оторвать глаз от белоснежной маски. От затянутых в перчатки тонких пальцев. От маленьких алых огоньков. Как же ей идут эти цветы!