Как я год жила по Библии

Любопытно, но в Писании мы не встречаем ни одной женщины, родившей пятнадцать детей или больше. У многодетных отцов – Иакова, Гедеона, Соломона – было множество жен, наложниц и рабынь, они-то все вместе и создавали большую семью. (Возможное исключение – жена Иова. Если других женщин у него не было, то она, судя по всему, родила двадцать детей.)

Даже в Библии родительство – не всегда безусловное благословение. Говоря о будущих испытаниях Церкви, Иисус восклицает: «Горе же беременным и питающим сосцами в те дни!» (Мф 24:19).

Война, голод, преследования, неуверенность в завтрашнем дне сталкивают нас с отрезвляющей реальностью: приводя в мир детей, мы должны быть готовы к тому, что мир окажется им враждебен. Благословение родительства сопряжено с огромным риском.

«Быть может, самое удивительное и драгоценное в материнстве, – пишет Кэтлин Норрис, – то мужество, с каким женщины дают жизнь новым людям, которым предстоит умереть»[82].

Я не могу назвать себя мужественной. Куда страшнее нарушенных планов или бесконечных списков дел для меня угроза полюбить кого-то так, как мать любит дитя. Привести во вселенную новую жизнь, прекрасно зная, что никто не защитит ее от зла, которым пропитан наш мир и мы сами – для меня огромная, пугающая задача. Мне кажется, для этого нужны сразу и невероятное безрассудство, и неописуемый эгоизм. Меня пугает даже пламенная любовь к Дэну – то, как протестует все мое существо против самой возможности (или нет, неизбежной реальности), что ему будет больно, что он испытает потери, что когда-нибудь он умрет. Не уверена, что мне хватит душевных сил полюбить с такой же силой еще одного хрупкого смертного.

Однажды я ждала самолет в аэропорту рядом с женщиной, шестилетняя дочь которой страдала редким пороком сердца и могла умереть в любую минуту. И что же? Вместо горы медицинских счетов и рассказов о том, как трудно растить больного ребенка вместе со здоровой младшей сестрой, эта женщина рассказала мне, что они с мужем планируют в следующем году усыновить мальчика из Эфиопии.

– Но почему вы хотите увеличить семью, если и сейчас вам так тяжело? – спросила я.

– А почему евреи рожают детей после холокоста? – ответила она вопросом на вопрос. – Почему женщины не оставляют попыток родить после множественных выкидышей? Так мы боремся с бедой. Сжимаем кулаки и говорим: «Нас не запугать! Несмотря ни на что, мы будем надеяться!» В конечном счете, рожать детей – всегда акт веры.

Дневник Дэна

31 мая 2011

Поскольку собственных детей у нас нет, в этом месяце Рейчел пришлось в основном читать и писать. Впрочем, несколько раз она сидела с детьми наших друзей. Две маленькие девочки провели у нас целый день, пока в роддоме появлялась на свет их младшая сестренка. Поскольку это Рейчел для своего проекта сосредоточилась на материнстве, я решил, что мне незачем участвовать в присмотре за детьми: поздоровался с ними, поиграл полчасика и вернулся к своим делам.

Как оказалось, я был неправ. Рейчел расстроилась. Вышел спор на тему «как же так, ты же говорил, что будешь помогать с детьми, когда они у нас будут!» Началось все уже в постели, когда мы погасили свет и я уже почти спал. Рейчел вдруг расплакалась. Я спросил: «Что случилось?» И спросил тоже неправильно – тоном раздражения, а не заботы. Но через некоторое время мы во всем разобрались. Рейчел объяснила: она почувствовала, что вся тяжесть заботы о детях легла на ее плечи, и хотела бы, чтобы я активнее в этом участвовал. Я объяснил: я счел, что это ее проект, так что и заботиться о детях должна она. Оба мы лучше друг друга поняли и смогли уснуть. Но мне кажется, перед тем, как заводить своих детей, нам придется еще немало обсудить и многое узнать друг о друге.

Зовем ли мы Бога или нет – Он здесь.

Эразм Роттердамский

После испытания бебиситтингом я решила «открыть карты» и признаться Богу и миру, что мысль о детях внушает мне ужас.

«Собратья-христиане меня сейчас распнут, – писала я в блоге, – но что есть, то есть: я боюсь материнства.

Боюсь, что дети разрушат наш счастливый брак.

Боюсь, что положат конец моей карьере.

Боюсь, что так и не научусь правильно застегивать памперсы.

Боюсь, что не смогу делать много дел сразу и окажусь плохой матерью.

Боюсь потеряться в мире подгузников, детских тем и мамских войн.

Боюсь полной ответственности за чужую жизнь.

Боюсь приводить в мир нового маленького человечка, которому, возможно, будет здесь плохо.

И боюсь, что мне стоит сначала самой разобраться в собственной вере, а уже потом передавать ее следующему поколению».

Как обычно, изложив свои расплывчатые страхи на бумаге и выведя их на публику, словно зверей на арену цирка, я ощутила странное облегчение. Правильно поставленное блогерство – своего рода бесплатная психотерапия, разумеется, если вы готовы говорить правду не только о том, что ели сегодня на ужин. Я попросила мне отвечать – и получила сотни комментов, многие из которых поражали своей искренностью: