Как натаскать вашу собаку по философии и разложить по полочкам основные идеи и понятия этой науки

Однако бывают обстоятельства, в которых люди жертвуют собой и своими шансами на размножение, оказывая помощь не близким родственникам и не имея надежды на взаимную услугу. Люди уступали места в спасательных шлюпках или выпрыгивали в ледяную воду, чтобы спасти чужих детей. Солдаты бросались на ручные гранаты, накрывая их своим телом, чтобы спасти товарищей. Пилоты-камикадзе направляли свои самолеты на американские военные корабли. Одно из объяснений такого странного – с эволюционной точки зрения – поведения заключается в том, что люди обычно склонны поддаваться давлению группы. На пилотов-камикадзе оказывали как негативное влияние – угрозами, так и позитивное – обещаниями славы и почета. Разве эти факторы не относятся к таким, что превращают подобные решения в детерминированные? Не совсем. Не каждый японский пилот надевал белую головную повязку камикадзе. Не всякий человек бросится в озеро, когда тонет ребенок. Тем не менее некоторые могут сказать, что зачастую такие типы альтруистического поведения встречаются в закрытых группах, в которых, пусть даже мы и не являемся близкими родственниками, у нас будет много общих генов. Так, может быть, это всего лишь слабая форма проявления эгоистичных генов?

Но есть примеры человеческого альтруизма, когда даже такое объяснение не подходит. Многие из нас вносят пожертвования в благотворительные организации, чтобы поддерживать людей в развивающихся странах. Эти люди не связаны родственными узами с нами и вряд ли когда-нибудь будут способны сделать то же самое для нас. Человек – единственное существо, которое совершает такие акты «чистого» альтруизма, и эволюционисты просто не могут объяснить природу таких поступков.

Вдруг я осознал, что иду один. Я посмотрел назад на тропинку: Монти лежал, измученный, примерно в десяти метрах от меня. Я вернулся и взял его на руки.

– Я забыл, какие у тебя маленькие ножки. В любом случае, паб прямо здесь.

Это была наша конечная цель: один особый паб с белеными стенами у реки, в который я обычно заглядывал, один или с приятелем, много лет назад. Я даже не осознавал, что шел именно сюда, пока его не увидел.

– Давай выпьем, – сказал я.

– И чипсы.

Было еще достаточно рано, и на улице оставались свободные столики. Я взял Монти на поводок, зашел в паб и купил подходящие и для меня, и для него напитки.

– Ты взял чипсы?

– Конечно.

– С сыром и луком?

Мы немного посидели. Одна из невероятно узких гребных лодок, управляемых восемью гребцами, прошла мимо. Гребцы, напрягая мышцы, вслепую приводили в движение лодку, сидя спиной к направлению движения. Похожи ли мы на эту лодку, управляемые невидимыми силами, неспособные контролировать или определять наш путь? Но в лодке еще был невысокий парень на корме. Тот, для кого ситуация была проще: он знал, куда они направляются.

– Что думаешь, Монти? Я имею в виду о свободе воли, о том, что мы обсуждали.

Монти уже расправился со своей половиной чипсов. Он слизнул крошки вокруг рта, давая себе время подумать.

– У собак все по-другому. Мы просто делаем свои дела. Лаем на почтальона, задираем ножку на фонарный столб, выпрашиваем лакомства. Мы не думаем: «О, это правильно или неправильно?» Мы просто делаем. Или не делаем. Вот почему мы намного умнее вас. Ты похож на один из этих компьютеров из старых фильмов, ну, знаешь, такой большой, как комната. Ты задаешь вопрос, начинают мигать лампочки, раздается жужжание и потом выдается ответ. А мы – ультрасовременный уровень. Никакого времени ожидания. Ввод данных – действие.

Я почесал Монти под подбородком, он перевернулся на спину, задрав лапы кверху, и я пощекотал ему брюхо.

– Но ответь мне прямо в кои-то веки. Вы, люди… Вы действительно свободны?