Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Громадное значение для определения правильного пути развития хореографии имеет следующее выступление Н. С. Хрущева: «Чувство возражения вызывают некоторые так называемые современные танцы, занесенные в нашу страну с Запада. Мне пришлось много поездить по стране. Я видел русские, украинские, казахские, узбекские, армянские, грузинские и другие танцы. Это красивые танцы, смотреть их приятно. А то, что называют современными модными танцами, это просто какие-то непристойности, исступления, черт знает что! Говорят, что такое неприличие можно увидеть только в сектах трясунов»[406].

О «трясунах» не преминул упомянуть и Р. В. Захаров, балетмейстер с политическим чутьем, которому позавидовал бы ловкий царедворец:

В своем выступлении на мартовской встрече с деятелями литературы и искусства в Кремле Н. С. Хрущев обратил наше внимание на один из разделов хореографии, оказавшийся в запущенном состоянии. Он сказал, что ему очень нравятся народные танцы, на них приятно смотреть. Но то, что он видел на танцевальных вечерах, иначе как безобразием назвать нельзя. Говоря о так называемых новых современных «западных танцах», он сказал, что такое неприличие можно увидеть только в сектах «трясунов»[407]

.

Не менее важной составляющей мнения Т. А. Устиновой о современном танце было разоблачение западного бытового танца как танца аморального, социально нездорового и потому таящего опасности для советской молодежи. Весьма типична тактика, призванная повысить достоверность сообщения, к которой по разным поводам прибегали и другие советские балетмейстеры. Оратор апеллирует к двум авторитетам: к собственному опыту очевидца и к авторитету литературного классика — в данном случае М. Горького.

Наконец, искусственному и болезненному, оторвавшемуся от народной почвы и инструментализированному «грязными западными дельцами» бытовому танцу Т. А. Устинова противопоставляет чистую и здоровую, неразрывно связанную с народным творчеством советскую танцевальную традицию, призывая советских балетмейстеров снабдить молодежь «правильными» бальными танцами.

И в этих пунктах позицию хореографа хора им. М. Е. Пятницкого безоговорочно поддержал профессор ГИТИСа Р. В. Захаров:

Ноющая, воющая, стонущая, нервно-спазматическая музыка, конвульсивные, наполненные нездоровой эротикой, порой просто непристойные телодвижения призваны развращать и растлевать молодого человека, отбрасывать его к первобытному, животному состоянию. Что может быть общего у нашей здоровой духом и телом советской молодежи с подобным «искусством»? Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы преградить ему доступ в нашу среду, самым активным образом бороться с ним, а для этого необходимо широко пропагандировать то новое, интересное и увлекательное, что создается у нас в области танца[408].

Нападки на пришедшие из США в начале 1960-х годов послевоенные «западные танцы» — буги-вуги, рок-н-ролл, твист и другие — свидетельствуют о том, что годы «оттепели» не повлияли на сталинский культурный канон в области официального дискурса о хореографии[409]. Холодная война, напротив, способствовала его укреплению, придав дополнительную силу противопоставлениям «передовой советской культуры» «декадентской» западной. Вот как, например, рисовалась контрастная картина бытования современной танцевальной культуры на Западе и в СССР в годы позднего сталинизма: