Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Два приведенных выше текста, разделенные почти тридцатью годами, в совокупности задают читателю загадку, поскольку радикально противоречат друг другу по двум принципиально важным вопросам: во-первых, кто был учителями В. И. Бондаревой в области хореографического искусства и, во-вторых, каковы обстоятельства, приведшие ее в Челябинск. Согласно версии 1983 года, когда Н. Н. Карташова была жива, а сама Бондарева возглавляла «Самоцветы», ее главным учителем была Карташова, а в ансамбль она пришла по приглашению Карташовой уже после переезда в Челябинск. Согласно второй, написанной через два десятилетия по окончании хореографической карьеры и через несколько лет после смерти супругов Карташовых и их дочери Т. Реус, Бондарева переехала в Челябинск, «поддавшись на уговоры» стать главным балетмейстером тракторозаводского ансамбля, почти вынужденно. Разобраться в этом клубке противоречий невозможно без привлечения других текстов — письменных и устных, которые, быть может, прольют свет на «ребусы», загаданные В. И. Бондаревой. Начнем с письменных документов, рассказывающих из перспективы Бондаревой о роли Н. Н. Карташовой в ее судьбе.

Еще в 1980 году В. И. Бондарева поведала журналистке печатного органа Челябинского обкома ВЛКСМ о том, как она познакомилась с Н. Н. Карташовой и как та определила вектор ее дальнейшей карьеры:

— В юности мне все удавалось и нравилось: и спорт, и пение, и цирк. Очень любила драму, но сама для себя то и дело почему-то сочиняла танцы. В 1944 году (было это в Магнитогорске, и работала я тогда воспитателем в рабочем общежитии) послали меня на курсы организаторов самодеятельности, на отделение драмы. Урок танца вела Наталия Ивановна Карташова, организатор первого танцевального коллектива в Магнитогорске.

«Откуда ты?» — спрашивает меня. «Из драмы», — говорю.

А она в ответ: «Тебе сам бог танцевать велел!» И как благословила, так никуда я уже от танцев уйти не смогла; не сразу, не просто, но стало это в жизни главным моим делом.

Навсегда запомнила я уроки своего педагога, солистки Большого театра Раисы Абрамовны Штейн, жившей в Магнитогорске в войну, в работе она была беспощадна: «Хочешь скрутить 64 такта на сцене — в классе крути 360!» И я падала с ног. А она: «Больна — лежи дома, а пришла в класс — изволь трудиться!»[780]

Интересно, что еще тогда, в 1980 году, В. И. Бондарева говорила о Р. А. Штейн как о своем педагоге, но ее роль в своем становлении не определяла. У читателя, скорее, могло сложиться впечатление о бесчеловечности метóды балетмейстера и репетитора Штейн, которая «муштровала» ученицу до рвоты. В последнем опубликованном интервью с В. И. Бондаревой 2010 года обстоятельства знакомства ее с Карташовой описаны наиболее подробно, причем из текста становится ясно, что Карташова лишь благословила самородный сценический талант Бондаревой, пораженная ее артистическими способностями: