Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Через весь зрительный зал на сцену проходят разведчики в маскировочных халатах, с автоматами в руках. Один из них наигрывает на губной трофейной гармошке. Бойцы просыпаются, подходят к разведчикам. Молодой разведчик начинает рассказывать, как взял «языка».

(Звучит мелодия песни М. Блантера «В лесу прифронтовом».)

Затемнение.

Эпизод разыгрывается в углу сцены, который высвечивается прожектором.

Два немецких солдата сидят на ящике от патронов. Один играет на губной гармошке. У другого, очевидно, болят зубы, щека перевязана, он в такт музыке покачивается. Советские разведчики по-пластунски ползут, вскакивают, вяжут немцам руки и затыкают им рот кляпом — и те идут с поднятыми руками. Свет гаснет.

Освещается группа советских воинов. Слушая рассказчика, солдаты смеются, пробуют играть на губной гармошке — нет, непривычно. А ну, дай нашу, русскую гармонь.

В руках солдата появилась гармонь. Он подбирает мотив русской пляски. И постепенно развертывается солдатская пляска. В ней нет строгого рисунка. Это разудалый, веселый перепляс, буйный и лихой. Сначала круг делает солдат с баяном в руках. Потом другие. Кусочки этого перепляса напоминают, что среди бойцов есть люди разных национальностей — украинцы, узбеки, грузины… И завершается пляска русской «Барыней».

Сигнал тревоги. На несколько секунд все замирает[863].

Композиция завершается эпизодом «Есть в Праге памятник один», в котором обыгрывается памятник советскому танку. Тогда, в 1965 году он успешно символизировал освобождение Восточной Европы от нацистской Германии, благодарную память освобожденных и дружбу жителей «братских стран». До Пражской весны, растоптанной советскими танками, оставалось три года… Постановщику сообщалось: «Это может быть любой город, который освобождала от фашистских полчищ наша Советская Армия». Действие в четвертом эпизоде разворачивалось следующим образом: