Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Вопреки заверениям журналиста, что семья не является помехой для занятий самодеятельным танцевальным искусством, средняя продолжительность «стажа» танцовщиц была ниже, чем у танцовщиков, именно из-за конфликтов мужей с увлечением жен. На это сетовал Ю. И. Основин:

Не все мужья разрешали танцевать — если он чужой там. […] Мужья запрещали. Я поговорил с ними… «Я же вас на базу возил — не спрашивал, „Самоцветы“ вы или не „Самоцветы“ — возил. Вы же там познакомились». […] Ревность. Ревность[963].

Участники советской самодеятельности чаще всего вспоминают ее с благодарностью, а время, проведенное в ней, — как годы счастья, успехов, самореализации и солидарности. О конфликтах в прошлом говорить не принято. Но они были.

«Он и нас оскорбил»

У меня, говорю, тоже был случай, очень тяжелый. Когда я приехала в Челябинск, то мне передали карташовцы — а карташовцы меня игнорировали и говорили: «Кто ты здесь такая? Да ты никто! Ты ноль без палочки!» Я проглатывала, ради того, чтобы шел смотр, говорю, в [19]67 году в Свердловске. Я перетерпела. Поехали туда. И они, по сути дела, сорвали мне там репетицию[964]

.

Так пересказывала мне В. И. Бондарева в январе 2010 года начало истории, которую она поведала одной из участниц «Самоцветов» накануне юбилея хореографического коллектива в конце 1980-х. Поведала в дидактических целях: в коллективе произошел конфликт между двумя танцовщиками разных поколений: младший с кулаками накинулся на старшего, оскорбившего его жену — тоже участницу коллектива. В. И. Бондарева решила в воспитательных целях рассказать о собственном опыте выхода из конфликтной ситуации. Суть ее рецепта такова: выбирая между личной обидой и интересами коллектива, необходимо ради коллектива «перетерпеть», «проглотить обиду»[965].

За месяцы моего общения с Верой Ивановной она рассказала мне о многом, что отравляло ей жизнь в Челябинске. В рамках этой книги и при данной постановке вопросов тема трений между участниками самодеятельности не может быть центральной, поскольку все же не она доминировала в танцевальном коллективе, не она определяла общую атмосферу. Кроме того, о многих деталях конфликтных ситуаций я не вправе писать по моральным соображениям, чтобы не оскорбить память мертвых и не поставить в неловкое положение живых. Из этих соображений я пунктирно обозначу только два конфликта в ансамбле народного танца ДК ЧТЗ, которые красной нитью проходили через многие устные рассказы В. И. Бондаревой, поскольку беспокоили ее до конца жизни. Первый произошел у нее с учениками Н. Н. Карташовой, второй — с собственной ученицей.

Итак, в 1967 году на смотре в Свердловске, посвященном 50-летию Октябрьской революции, несколько старших участников ансамбля, доставшихся В. И. Бондаревой от предшественницы, не пришли на репетицию. С ними, подвыпившими, она столкнулась в гостиничном коридоре. Один из них, выступив вперед, в присутствии других участников ансамбля и обслуживающего персонала гостиницы бросил ей в лицо оскорбительные фразы, приведенные в начале этой истории[966]. Она молча выслушала его и ушла в свой номер, где с нею случилась истерика:

Я пришла, и такая со мной истерика, такая истерика!..И только я, значит, вот, пошла, душ приняла… ледяную воду на себя лью, а сама реву, чтобы только успокоиться[967].

Вскоре к ней пришли члены бюро танцевального коллектива, председатель которого, Л. Давиденко, обратился к ней с ультиматумом:

Вера Ивановна, мы пришли с вами поговорить. […] Если вы — сегодня мы собираемся на репетицию — […] если вы сегодня вечером не исключите этого, который говорил, оскорблял вас всяко, мы ни один — мы все собираемся и уезжаем домой. Мы вам никогда этого не простим. Он и нас оскорбил[968].

В. И. Бондаревой ничего не оставалось, как обратиться за советом к Н. Н. Карташовой, также приехавшей на смотр: