Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности

Так вот, во время того часового мозгового штурма Слониму в голову пришла идея, носившая на себе явные отпечатки его разнообразного прошлого. Она объединяла в себе человеческий и машинный язык, развлечения и науку.

«Наша задача: победить человека-эксперта в состязательных дебатах, которые будут транслироваться по телевидению»[181].

Первоначальное предложение Слонима без труда уместилось на одном слайде PowerPoint. На нем Слоним с коллегой писали, что задача эта потребует «новых мощных методов интеллектуального анализа данных, понимания и генерации естественного языка, логических рассуждений, интеллектуальных возможностей и многого другого»[182]

. Отдельную проблему представляла верификация успеха, ведь, в отличие от шахматной партии или Jeopardy! у дебатов нет объективных результатов. И тут на помощь пришла традиция состязательных дебатов с «четкими правилами и четким выбором победителя». В еще одном документе, важность которого явно недооценена, авторы позволили себе сделать одно сильное предсказание: «Выполнение этой задачи, вне всякого сомнения, будет считаться событием революционным».

А тем временем неподалеку от исследовательского центра в Тель-Авиве разворачивались трагические события. Израиль, как известно, граничит с четырьмя суверенными государствами: Египтом, Иорданией, Ливаном и Сирией. К концу февраля каждую из этих стран сотрясали массовые протесты в рамках регионального движения против тамошних склеротических и коррумпированных режимов. Движение это вошло в историю под названием «арабская весна» – эпитет, как вы понимаете, скорее поэтический, чем сезонный.

И вот в разгар бесконечного освещения этих «продемократических» восстаний западные СМИ назначили нового героя – технологии. Журналисты то и дело публиковали скриншоты страниц соцсетей, с успехом используемые протестующими для организации митингов и обмена информацией. СМИ видели четкую связь между серией разоблачений о тунисском правительстве на WikiLeaks и антиправительственными протестами в этой стране. Фраза «революция в социальных сетях» вскоре стала повсеместной. В августе на чемпионате мира по дебатам среди школьников в Данди ребятам предложили такую тему: «В эпоху соцсетей самодержавие обречено».

Надо признать, такой оптимизм не был ни беспочвенным, ни вырванным из контекста. Интернет с первых дней своего существования вдохновлял людей на здоровое утопическое мышление. Согласно теориям, распространенным пионерами интернета и принятым на ура мейнстримными СМИ, интернет – высшее достояние цивилизации, благодаря которому люди могут встречаться и сосуществовать независимо от границ или статуса. Существовал, конечно, риск, что такие связи могут приводить к конфликтам не реже, чем к плодотворному сотрудничеству. Но авторы ранних исследований интернет-форумов наперебой восхищались частыми проявлениями гражданского несогласия, в частности, по словам одного из них, «наглядно демонстрируемой верой в силу аргумента и страстной защитой посреди пламени стычек и грязных ругательств»[183]

. Они возродили старые анархистские представления об эмансипации и уверенно сравнивали интернет с кофейнями, салонами и площадями былых времен.

Актуальность подобных идей в первые месяцы «арабской весны» способствовала пиару основателей Кремниевой долины. Благодаря ей их заявления о миссии стали куда более правдоподобными, а то и стопроцентно убедительными. Она придавала «единорогам» (так называют стартапы с рыночной оценкой стоимости свыше миллиарда долларов США) аромат чего-то привычного, мирского, причем как раз в момент, когда они пытались расшириться за пределы страны. Именно тогда на ежегодном саммите G8 президент Франции Николя Саркози выступил за усиление регулирования технологических компаний, а один медиамагнат был предельно откровенен, сказав: «Мне говорят: здорово, что ты сыграл такую большую роль в „арабской весне“, но это немного пугает, ведь ты запускаешь сбор информации о людях и обмен ею. Правда, одно без другого практически невозможно. Вы не можете перестать выделять то, что вам в интернете нравится, и контролировать то, что вам в нем не по душе»[184].

Остаток того года Ноам Слоним провел, разрабатывая и совершенствуя концепцию машины для дебатов. А руководство компании тем временем продолжало отсев потенциальных кандидатов для очередной задачи для ИИ. Идея Слонима развивалась через все более строгие раунды отбора. На этом раннем этапе ученый не слишком задумывался о большой политике. Для него главной мотивацией была «чистая наука», и задача стояла поистине грандиозная. Как сказал Слоним коллеге в их первую встречу, за восемь лет, миновавших с тех пор, как он пришел в область исследований в сфере искусственного интеллекта и текстовых данных, прогресса в ней почти не было. «Они борются с одними и теми же проблемами. И это может тянуться вечно. Они могут заниматься этим еще лет двадцать, и, как по мне, это ужасно скучно. Нам надо предпринять что-то совершенно, принципиально другое»[185].