Как убедить тех, кого хочется прибить. Правила продуктивного спора без агрессии и перехода на личности

Эксперты всех мастей изо всех сил старались найти виновного в сложившейся ситуации. Одной из самых очевидных мишеней стали недальновидные политики-карьеристы; другой – политическая культура, в которой социологов и аппаратчиков наделяют большей властью и авторитетом, чем избранных должностных лиц. Но по мере того, как в дело вступали новые медийные фигуры, их лицемерия уже невозможно было не заметить. Много ли места в печати и в эфире оставалось для настоящих дебатов и аргументов в этом круглосуточном потоке никем не модерируемых комментариев и новостей, питаемых журналистикой открытого доступа?

С точки зрения граждан, в этой безнравственной и бесконечной игре в курицу и яйцо упускалась куда более важная проблема: что мы, судя по всему, уже облажались. Мы как-то умудрились создать содружество отсутствия причин и доводов, в котором всем приходится сидеть на диете голословных утверждений, инсинуаций и лозунгов.

Мир состязательных дебатов открывал мне путь для выхода из этого тупика, но предъявлял ряд весьма обременительных требований. Если утверждения позволяли мне озвучить зачаточные идеи, живущие на поверхности моего разума, без дальнейших вопросов, то правильно сформулированные аргументы требовали подвергнуть сомнению старые убеждения и сформировать новые. И вот, отвечая на четыре базовых вопроса и следуя правилу «два бремени доказывания», я начал превращать жуткий хаос своего разума в нечто куда более четкое и последовательное. Частенько я смотрел на готовый аргумент на листе бумаги перед собой и думал: «Да, в это я действительно верю».

А знаете, что было самым замечательным? Мой подход сработал!

Я начал показывать в командных дебатах все лучшие результаты. Дополнительная практика открыла мне доступ к огромному запасу идей и вселила уверенность, чтобы делать каждую минуту еще больше, чем сделано до этого. В дебатах наградой за такое непрерывное самосовершенствование становится мгновенное удовлетворение. Так же как художник в погоне за высокими идеалами мастерства годами стоит перед мольбертом, оттачивая навыки, мы, участники дебатов, каждую неделю стремились ко все более мощным ощущениям: услышать ошеломленное молчание соперников, увидеть одобрительный кивок тренера, в течение нескольких минут наслаждаться бурными аплодисментами в свой адрес.

Надо сказать, в этом цикле вознаграждений скрыты капельки сладкого яда. Дело в том, что в дебатах соревнуются сразу две человеческие способности – речь и мышление, что предъявляет огромные требования к их участникам как к людям, личностям. Как следствие, мы очень легко приравниваем свой успех в этих состязаниях к тому, чего мы стоим как человеческие существа.

И вот на субботних утренних тренировках я начал замечать, что другие члены сборной относятся ко мне со все большей симпатией и уважением, все чаще вовлекая меня в разговоры и посвящая в свои планы. Какая-то часть меня восставала против такого нарушения иерархии, но другая, более решительная и сильная, была готова напролом, зажмурившись, идти и на пугающую высоту, и на возможность стремительного и болезненного падения с нее.

* * *

Финальные дебаты по отбору в сборную были намечены на шесть вечера; стоял тихий зимний вечер. Мы шестеро собрались заранее в той же пещерного вида комнате, где когда-то ждали первого прослушивания; мы стояли кружком, перебрасываясь фразами о том о сем. Все пытались скрыть свою нервозность за шутками и бравадой, но голоса, резкие и атональные, выдавали внутреннее напряжение. Даже Дебра, которая стояла чуть поодаль, нервно выбивала ногой о пол что-то не слишком ритмичное.

Около пяти в комнату вошел Брюс. Волосы его были взлохмачены сильнее обычного, руки плотно сложены на груди; он казался человеком, зажатым в тисках трудного решения. «Прежде всего я хочу, чтобы вы знали: то, что вы так далеко зашли в процессе формирования сборной, – уже огромное достижение, – начал он. – Каждый из вас способен достойно представлять штат на национальных чемпионатах по дебатам. Но мы не можем взять всех».

Далее Брюс полез в левый карман темных джинсов и вытащил листок сложенной бумаги. «Что ж, думаю, пора начинать». Согласно порядку выступлений, зачитанному Брюсом, я оказался первым спикером в утверждающей команде с Деброй и довольно своенравным двенадцатиклассником по имени Мика; им предстояло говорить второй и третьим соответственно. Пока мы втроем сходились, Брюс прочел тему: «Экотаж морально оправдан».

Эта короткая фраза вызвала у меня сильный приступ паники. Я ровно ничего не знал об экотаже (экотерроризме) и отнюдь не был уверен, что Мика, который маячил где-то сбоку и шумно дышал, хоть немного разбирается в этой концепции. Итак, я огляделся в поисках Дебры и, поняв, что она уже вышла, потащился со своей сумкой и поникшим Микой вниз, навстречу нашей незавидной судьбе.