Камаэль (СИ)

И он вдруг расхохотался, громко и с бульканьем, запрокинув назад голову, содрогаясь от макушки до пят. Он широко раскрывал рот, смеялся на выдохе со стонами, и эхо гулко било по слуху. Лёгкое раздражение прокралось в моё сердце, оставляя неприятный остаток.

– Они давно твои, Властелин! – прокричал он так, что, слышали, наверное, в каждом уголке Лар-Карвен. Остатки магии безумца наполняли его голос особой гнетущей силой, и я сопротивлялся ей, как мог. – Прими же их с гордо поднятой головой! Властвуй, как завещал наш с тобой отец!

Третья струна лопнула, и я ощутил горючий ком в горле. Кристофер был прав. С самого начала. Тёмные склонялись передо мной, пусть неохотно, но зато искренне, опускали головы и прижимали обе ладони к груди. Я видел каждую макушку в огромном зале, слышал биение каждого сердца, чувствовал, как обретаю над ними особую власть. Настоящую. Прирождённую власть.

В комнате пахло пряностями и дорогим вином. Тлели благовония, распространяя сладковатую ауру страсти и порока. Толстый богато украшенный ковёр скрадывал шаги, тяжёлые бардовые шторы были опущены, не пропуская внутрь первые лучи рассвета. Угли тлели в камине, огороженном особыми защитными чарами, чтобы огонь не вырывался наружу, а хозяин апартаментов не угодил в него по странной случайности. Огромная кровать с балдахином, несомненно, когда-то была центром жизни в этих покоях. Мы с Аэлирном обменялись взглядами. Именно здесь было сосредоточие того, что я жаждал, что я искал, о чём грезил наяву и во сне. Я слышал биение родного сердца, тихое, спокойное, бесстрастное. Точно сомнамбула я приблизился к постели и отодвинул балдахин в сторону. В полумгле кто-то зашевелился и резко сел, и я поспешил слегка отодвинуться, не зная, чего мне ожидать, затем поднялся и зажёг свечи.

– Я… я не обижу, – негромко произнёс я, чувствуя, как голос мой предательски дрожит, а всё внутри обращается в мучительную, ядовитую слякоть.

Он медленно придвинулся к краю кровати и свесил худые, я бы даже сказал тощие, ноги. Сердце моё пропустило несколько ударов, срываясь в бесконечную пропасть. Взгляд Виктора был пуст, тёмен и совершенно безразличен, он не узнавал меня. Не понимал, на кого смотрит в эти мгновения. Тело его тут и там покрывали синяки, ссадины и шрамы. Столь плотно и часто, что я не видел ни единого чистого места на бледной коже. Точно в бреду я опустился перед ним на колени и крепко обнял, утыкаясь лицом в его обнажённый впалый живот. Длинные тёмные волосы слабо колыхнулись, прохладное, размеренное дыхание коснулось моей кожи, но он так и не пошевелился. Совершенно безразличный ко всему, он не двигался, не возражал против моих объятий, но и не тянулся к ним. Я чувствовал пустоту на том конце тонкой золотистой нити, что связывала нас всё это время. Она вела в Долину, обрываясь кровавым оголённым нервом.

– Прости меня, – прошептал я, давясь слезами и прижимаясь губами к ледяной коже, дрожа всем телом. – Прошу прости меня, Виктор!

Я изо всех сил тянулся туда, откуда ушёл, но тонкая словно бы стеклянная стена не пускала меня туда, где ютились миллионы и миллиарды душ. Тянулся, рвался, пытался позвать его, но из груди вырывались лишь рыдания, смешиваемые с дикими криками. Не было ничего, что бы я мог для него сделать. Не было ни единого способа помочь моему дорогому брату и возлюбленному мужу. Бессилие назревало в горле ядовитым комом. Тонкая, почти прозрачная ладонь некогда сильного мужчины коснулась моего плеча, огладила, и я поднял голову, сгорая от нестерпимой надежды. Пусть случится чудо, пусть он обретёт свою душу, пусть узнает меня! Крики рвали мою грудь так, словно были острейшими лезвиями, врезающимися в жилы и мышцы. Аэлирн тихо опустился рядом со мной, обнимая за плечи, позволяя уткнуться лицом в свою грудь.

– За что? – заорал я, запрокидывая голову, будто кто-то, хранивший меня всё это время, вдруг мог услышать. – За что ему это?!

– Тише, – с трудом выдавил Аэлирн, крепко сжимая меня, но и это не могло отрезвить моё отравленное болью сознание. – Льюис, ты его пугаешь!

Я замолк, поднял взгляд на вампира. Казалось, ровно на мгновение в его глазах скользнула искра жизни, но то был лишь отсвет свечи. Он медленно раскачивался из стороны в сторону, обняв себя за плечи, впиваясь ногтями в кожу столь сильно, что на ней выступили идеально-округлые рубиновые капли. Подавшись вперёд, я хотел было обнять его, но Виктор застонал, замычал, замотал головой из стороны в сторону и отпрянул от моих рук. Он не понимал ничего, совершенно не осознавал, что происходит вокруг него. Мне хотелось вернуться за Морнемиром, срезать с него кожу пласт за пластом – так я ощущал сейчас собственную душу. Месть выпила все силы, но я чувствовал, что смогу дойти до полукровки. Смогу заставить его страдать. Аэлирн схватил меня за запястье, шепча что-то неразборчивое, я не мог расслышать его голос. Что если я отдам собственную душу взамен на Виктора? Какой жнец согласится отправиться в Долину, чтобы спасти смертного? Кто пойдёт на сделку с Павшим?