Камень Книга двенадцатая

Со вчерашнего дня новостная повестка в изданиях, пишущих на английском, немецком, французском и итальянском языках толком не изменилась: везде мои фотографии, реже изображения царственного деда и отца, нечасто мелькают фотографии и Николая с Александром. Про польскую статейку упоминают уже вскользь, а вот её основные тезисы о взятии Российской империей явного курса на ужесточение внешней политики проходят красной линией. Многочисленные импортные аналитики повторяли слова друг друга и авторитетно заявляли, что этот процесс начался не сегодня и не вчера, а длится уже достаточно долгое время, просто явные результаты деятельности рода Романовых в этом направлении стали заметны только сейчас. Было и кое-что новенькое: среди последствий ужесточения внешней политики России импортные политолухи называли неблагоприятный для Европы и остального прогрессивного человечества передел экономической и политической карты мира и в очень осторожных выражениях призывали своих королей и императоров сделать всё от них зависящее, чтобы не допустить усиления влияния Российской империи на давно сложившийся миропорядок, основанный на правилах.

Прочитанное не только согрело мне душу, но и на фоне чувства гордости за любимую Родину вызвало выплеск адреналина! Я вскочил и зарычал:

— Хер вам по всей морде, а не миропорядок, основанный на ваших правилах! Вертели мы ваши правила на причинном месте! Я сдохну, но заставлю вас, суки, мою Родину любить!

— Лёха, чего случилось?..

Повернувшись на голос, я заметил Колю с Сашей, замерших у зеркала в характерных защитных стойках. Расстёгнутые рубашки и ещё не высохшие, растрёпанные волосы братьев добавляли увиденному некоторого сюрреализма.

— Ничего не случилось, — отмахнулся я. — Новости забугорные решил почитать. Так вот, тамошние аналитики всерьёз переживают за будущее своих стран на фоне усиления влияния Российской империи. Вот меня гордость за Отчизну и обуяла…

— А мы-то думали… — Братья расслабились, и Александр продолжил: — Ты это, Лёха, в следующий раз с обуявшей тебя гордостью будь поаккуратнее и жуть свою не выпускай.

— Жуть?

— Её… От тебя опять повеяло,

вот мы и напряглись…

— Ну, простите… — развёл руками я. — Нечаянно вышло…

Усевшись обратно в кресло, разблокировал телефон, решил перейти к изучению отечественных СМИ и спустя непродолжительное время с лёгким чувством брезгливости откинул трубку в сторону — доморощенные журналюги, объединившись с такими же аналитиками и политологами, продолжали поливать великого князя Алексея Александровича, его братьев, отца, деда с бабкой и его святейшество Святослава таким обильным потоком словесной патоки, что становилось реально противно. А фотографии, украшавшие статьи!.. Если к изображениям братьев, старших родичей и патриарха я претензий не имел, то вот моя физия на этих фотографиях с явно обработанной на компах белозубой улыбкой, как мне казалось, вид имела несколько придурковатый. Надо будет Аннушке аккуратно свои претензии высказать, но так, чтобы она не обиделась. Хотя… наверняка уже поздно, да и Шереметьевским профессиональным пропагандистам всяко виднее, как именно должен выглядеть настоящий герой…

Проводив братьев и отца, направился на балкон, где по видеосвязи созвонился с младшей сестрой. Елизавета, которой я показал вечерний вид на море из нашего номера, тут же потребовала от меня на летних каникулах поехать вместе с ней в Бочаров ручей — резиденцию Романовых в Сочи — и прихватить с нами на отдых Баюна, чтобы котик накупался в море и нанежился на жарком солнышке. Пообещав подумать над столь заманчивым предложением, я, как порядочный старший брат, поинтересовался Лизиными успехами в учёбе. Она только отмахнулась и принялась мне рассказывать, что ей через Машу и Варю удалось уговорить директора лицея на поход в цирк к Баюну учащихся всей её параллели. Поход намечен был на послезавтра, и как раз сейчас Елизавета была занята тем, что подбирала платье, соответствующее этому торжественному мероприятию. Малая тут же переключила изображение с фронтальной камеры телефона на основную, и мне пришлось битых полчаса принимать участие в выборе наряда, в котором великая княжна Елизавета Александровна должна была явить себя почтенной публике.

Когда, наконец, мне удалось «соскочить» с этого импровизированного показа детских мод и завершить вызов, пожелав напоследок малой больше времени уделять учёбе, а не развлечениям, у нас в номере официанты под присмотром дворцовых как раз начали сервировать стол для ужина. Так что времени на рефлексию по поводу разговора с Алексией у меня не осталось, но я себе твёрдо пообещал: позвоню девушке или завтра, или послезавтра…

* * *

С Александровичами у меня получилось увидеться только перед началом приёма у князя Монако — при острой нехватке достойных гостиничных номеров в княжестве глава рода Гримальди был так любезен, что разместил прибывших Романовых у себя во дворце. Именно туда Александровичи и проследовали сразу из аэропорта.