Канун апокалипсиса (СИ)

― Н-не оч-чень.

По её лицу было видно, что она отчаянно пыталась вспомнить хоть что-то из своей жизни.

― Ты знаешь, кто ты? Как тебя зовут?

― Я… Каролина. И… И я чувствую себя свободной. И… Живой.

― Замечательно. А теперь я хотел бы тебя кое с кем познакомить.

Я тут подумал: а что, если мне снова зваться Стэном? Не шибко местное имя, ну и плевать. Как-то роднее оно звучит.

Каролина с… со Степашкой, от которого я первым делом огрёб леща за издевательство, когда вернул ему потеряшку, теперь, наверное, будут жить долго и счастливо.

Вместе со мной, куда ж без меня. Этот хмырь, наконец, стал вести себя по-божески и несказанно подобрел с тех пор. Уже не одно измерение они, с подачи Каролины, проводят на базе консилиумы с целью породить идеальную стратегию победы в войне. Пуще прежнего, словно Ленин с трибуны, Степан орал на повстанцев и подобранных с улицы перепуганных людей, вещал им о грядущих переменах, новых идеях, побуждал людей задумываться над тем, как и что изменить в их рутинной жизни, и первым же делом доносить ему, «пусть это хоть бред собачий ― авось в дело пойдёт». Всё-таки, Каролина его здорово вдохновляет.

― Интересно, что происходит в мире, когда повстанческая армия покидает его? Что, Анна остаётся разгребать всё это дерьмо одна? ― спросил я Шакала, когда мы с Анной в очередной первый раз пришли в заброшку.

Она тихо посапывает на матрасе после прилетевшего ей в голову фонаря. А мы с моим оригиналом ведём философские беседы.

― Если ты не заметил ничего примечательного в её деятельности, которой мы толком-то и не видим, это не значит, что она тут чисто для красоты. Каждый мир остаётся в её надёжных руках после нашего ухода.

― Но ты сам-то хоть раз видел? Возвращался обратно?

― Я верю фантомам на слово. Они просто так ничего не создают, ― ответил он, подмигнув Каролине, которая что-то читала в кресле.

В очередной раз шлёпая вместе с Анной и Шакалом к заброшке, я задумался: почему меня тянуло именно сюда? Именно в эту неприметную, заброшенную после давнего взрыва на железной дороге поликлинику, а не в другое место?

Порешал на том, что это должно быть связано с прошлым Шакала, а не с моим — у меня ведь нет прошлого. Только он сам уже ничерта не вспомнит. Жаль.

Глядя на разрушенную Луну в каждый последний день, я почти никогда не задумывался над тем, почему пришельцы взрывают её. И только спустя множество измерений я, наконец, задался этим вопросом. Чем им не угодила Луна? Что в ней особенного?

В один из таких дней я позаимствовал у кого-то из повстанцев навороченную подзорную трубу, которую он соорудил из найденных им в разных измерениях деталей. Анна стояла со мной, мы почти попрощались, но я придавал этому меньше значения, чем в первый раз.

Как же всё размылось со временем, я стал почти такой же бесчувственной скотиной, как Шакал. Мне приходится каждый раз изображать одно и то же, говорить одно и тоже, чтобы пробудить в Анне чувство ответственности за этот мир и желание бороться. Я постепенно меняю тактику, меняется и сама Анна, но… Опостылело всё.

Я смотрел на небо через трубу и видел, как множество мелких точек опоясывают Луну. Затем они одновременно дают залп и спутник, не выдержав атаки, разбивается на множество частей и осколки поверхности неспешно разлетаются в разные стороны. С Земли это выглядит сногсшибательно, но дьявол именно в деталях. В этот карманный телескоп я увидел, как из-под разрушенной поверхности, словно из пчёлы из улья, роем повалили разноцветные фантомы и набросились на корабли. Но победа им не светит. Они с самого начала в проигрыше.

Хм, это что получается, Луна ― оплот фантомов? Может, и оплот всей системы тоже? Но почему они взрывают Луну в последнюю очередь, когда система на Земле уже дала сбой? Может ли это значить, что сами пришельцы являются сюда не из космоса, а через порталы на планете, и лишь потом добираются до Луны, чтобы уничтожить систему с концами?

Надо поделиться соображениями с базой.

Я как-то спросил у Таи, почему она продолжила переходить с повстанцами, а не осталась в том измерении со взрослой Анной, хотя они отлично тогда поладили. Она ответила, что помощь молодой Анне ― той самой, с которой она привыкла общаться ― важнее, чем оставаться там.

― Уж не знаю, как она без меня будет, когда я умру ― я ведь не вечная. Скольким-то Аннам успею помочь, пока живу, а там… Может, случится так, что она снова меня подберёт, когда будет из дома бежать.

― Но… С того самого дня, когда я перестал забывать, Анна перестала бегать домой.

― Ох, точно же. Я не привыкла ещё к этому.

Теперь Анна сразу приходит с нами на базу и начинает усиленно вникать в курс дела. Может, это и хорошо. Всё равно по прибытии нас засекает вражеский корабль и мы, не успев отдохнуть и привести мысли в порядок, тут же мчимся оборонять базу. Как ни крути, этот корабль нам необходим, как источник запчастей для оружия, чтобы перенести его с собой дальше. Всё, что приносят повстанцы, остаётся на месте. Ну, хоть есть смысл сбивать эти чертовы корабли. Если бы их становилось от этого меньше…