В разное время он особенно негативно отзывался об оснащении авиации, но сейчас, по словам советского руководителя, ситуация улучшилась, и самолеты отвечают современным требованиям. Сталин пытался обосновать, что он успешно использовал союз с Германией для перевооружения армии.
5. В этом же контексте развивалась идея о том, что нельзя считать германскую армию непобедимой. Он снова связал это с изменениями ее целей. Теперь, когда она перешла к захвату чужих территорий, изменился ее дух и боеспособность. И как следствие она перестала быть непобедимой. И в этом случае Сталин как бы оправдывал свои прежние слова и линию советской пропаганды, превозносившие силу немецкого оружия, ее техническую оснащенность, превосходство над армией Франции и других стран Европы. Призывая готовиться к войне, советский лидер должен был явно снизить боевые возможности предполагаемого противника, чтобы преодолеть и в армии и у населения настроения беспокойства перед мощью германской армии, особенно с учетом его слов о том, что Красная Армия стала сильной современной армией.
Трудно сказать, насколько реально Сталин верил в боеспособность Красной Армии. Он словно успокаивал себя и старался внушить уверенность другим. Хотя надо иметь в виду, что программа перевооружения Красной Армии была рассчитана, как мы отмечали, до 1942 г.
Однако Сталин все же недооценивал силу германской армии и переоценивал возможности Красной Армии. Как известно, утверждения о качестве советских самолетов и танков в большой мере оказались блефом, они как раз не соответствовали требованиям современной войны, и понадобились огромные усилия, чтобы уже в условиях войны провести кардинальное перевооружение советских вооруженных сил. И когда мы справедливо упрекаем советское руководство за плохую подготовленность к войне, то имеем в виду и техническое состояние армии, и явные упущения в оперативном управлении, и отсутствие учета современного опыта ведения войны.
Поэтому следует признать, что в словах Сталина 5 мая было больше пропагандистского смысла и как раз тех настроений самоуспокоенности, против которых он и выступал.
6. В заключение остановимся на наиболее сложном вопросе, касающемся понятия «наступательной войны». Мы уже отмечали различные точки зрения, имеющиеся в исторической литературе.
Существуют как бы два значения термина «наступательная война». Одно — более обиходное и привычное для сталинской терминологии. Неоднократное употребление в речи слов «наступательный дух», «переход от обороны к наступлению», «наступательная война» и т. п., по нашему мнению, вписывалось в общую тональность его призывов к активности, к мобилизационной готовности, к преодолению беспечности и благодушия. Кроме того, оно также совмещалось с акцентом на изменение ситуации в связи с переходом Германии к захватнической войне. Советский лидер как бы объяснял, что на первом этапе, в условиях тесного союза и сотрудничества с Германией, Советский Союз мог довольствоваться стратегией обороны и накопления сил и не противодействовал Гитлеру. Теперь же обстановка диктовала переход к наступательной стратегии.
Употребление понятия «наступательная война» означало и изменение в старых лозунгах и чисто военных установках. Прежняя идея, что «мы не отдадим врагу ни пяди своей территории», теперь представлялась Сталину, видимо, уже недостаточной. Речь шла, очевидно, о том, что война может вестись на вражеской территории и привести к расширению социализма.
Итак, понятие «наступательная война» означало скорее общий призыв, некое иносказание, нежели идею непосредственного упреждающего удара и установку на превентивную войну, тем более с указанием конкретной даты, как это делает Суворов и его адепты. В этом плане второй смысл понятия «наступательная война», означавший именно планы подготовки нападения на Германию, не подтверждается ни реальным состоянием армии, ни политической ситуацией, ни иными факторами.
Как известно, для начала наступление (как пишет Суворов, 6 июля) нужна была многомесячная подготовка. Между тем непосредственной подготовки даже к тактическому развертыванию армии не производилось вплоть до самого нападения Германии. В отношениях с возможными союзниками — Англией и США в апреле — июне 1941 г. ничего нового не происходило, не было ни намеков, ни зондажей.
Речь Сталина явно нацеливала армию и народ на общий настрой к предстоящей войне с Германией, но не на конкретные сроки возможного столкновения. Правда, и мы уже цитировали эти слова, однажды Сталин сказал, что если Молотов и его дипломаты дадут нам 2–3 месяца передышки, то это «будет прекрасно». Может быть, этим руководствуются сторонники суворовской версии, когда они прибавляют именно два месяца к дате 5 мая. Но это шло не от реальностей. Сталинские слова о 2–3 месяцах означали, скорее, расхожее выражение, чем чисто конкретный смысл.