Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

Обсуждение ситуации и определение мер по подготовке к войне проходило и в органах разведки. П. А. Судоплатов вспоминал в своей книге, что в начале 1941 г. состоялось совещание руководства Разведуправления Красной Армии и оперативного управления Генштаба, на котором обсуждался вопрос о состоянии немецких и японских вооруженных сил. Главным был вопрос — предполагает ли военная разведка и НКВД одновременное начало военных действий против СССР как на Западе, так и на Дальнем Востоке. В итоге было принято решение, доложенное высшему руководству: «Ограничиться активной обороной на Дальнем Востоке и развернуть на западном направлении главные силы и средства, которые были бы готовы не только отразить нападение на Советский Союз, но и разгромить противника в случае его вторжения на нашу территорию». При этом ясно говорилось, что речь идет именно о Германии и ее союзниках[1134].

В общем комплексе мероприятий, отражающих новый подход к международной обстановке, следует отметить действия Сталина в военной сфере. В середине декабря 1940 г. в Москве было созвано совещание высшего командного состава для выработки мер по преодолению недостатков, отмеченных специальной комиссией ЦК, которая была создана незадолго до совещания[1135]. Перед его началом и в дальнейшем к Сталину стала стекаться разнообразная информация о подготовке Германии к войне против СССР. Не будем забывать, что и само совещание было созвано вскоре после того, как Гитлер подписал директиву № 21 об операции «Барбаросса» (хотя, может быть, в Москве и не имели об этом подробной информации).

Выступавшие на совещании нарком обороны С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков не скрывали своей тревоги по поводу складывающейся обстановки и говорили о необходимости срочных шагов по укреплению обороноспособности страны. В своих воспоминаниях Жуков писал, что сразу после окончания совещания их вызвали к Сталину. Он был мрачен, «это уже был не тот Сталин», которым его привыкли видеть. Чувствовалась его явная обеспокоенность ситуацией и резкой критикой состояния армии и деятельности Наркомата обороны[1136].

Как следствие, в первой половине января были проведены два войсковых учения, на которых Жуков и его подчиненные проигрывали различные варианты отражения нападения и возможных контрударов Красной Армии[1137]. Учения подтвердили неподготовленность армии к ведению активной и успешной обороны. Известный советский военачальник маршал М. В. Захаров писал в своих мемуарах: «Результаты учений показали, что оперативно-стратегическое мышление большинства командиров высшего уровня далеко от совершенства и требуются дальнейшие кропотливые и непрестанные усилия по оттачиванию навыков руководства и управления крупными формированиями, полному овладению характером современных операций, их организацией и планированием и затем осуществлением их на практике»[1138]

.

Констатацией этих факторов дело, как известно, не ограничилось. 13 января 1941 г., т. е. сразу же после учений, Сталин уволил К. А. Мерецкова с поста начальника Генерального штаба и назначил на эту должность Г. К. Жукова. Одновременно были сняты со своих постов многие командиры из высшего командного состава в центре и на местах.

Все эти события явно вписывались в общий контекст того поворота, который происходил в оценке ситуации и выработке действий советского руководства и Сталина в начале 1941 г.

Речь Сталина 5 мая 1941 года

Мы подходим теперь к событию, вокруг которого именно в последние 10 лет развернулись острые дискуссии и споры.

Решения советского руководства в области пропаганды, выступления А. А. Жданова, записка А. И. Запорожца и т. п. оставались неизвестными широким кругам населения. Все это предназначалось как руководство к действию лишь для советского и партийного актива.

Но совершенно очевидно, что назревание войны с могущественным противником требовало ориентации всего населения страны, которому в течение почти полутора лет внушали мысль об устойчивости сотрудничества и даже дружбы с Германией, об успехах советской политики «в деле обеспечения мира для народов Советского Союза». И даже война с Финляндией, а тем более акции по присоединению части Польши и Прибалтики не требовали пропагандистских мер по «военному воспитанию народа». В своей речи на пленуме ЦК ВКП(б) по итогам советско-финской войны Сталин много говорил о настроениях беспечности и «шапкозакидайства». Теперь же речь шла о подготовке к «большой войне», и требовались неординарные действия и заявления.