Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

Вступление советских войск в Польшу 17 сентября 1939 г. вызвало бурные отклики во всех странах Европы и США. Последовали статьи в газетах и журналах Англии, Франции, США, Италии, Бельгии, Швейцарии, Финляндии, Швеции и других стран. События в Польше обсуждались в парламентах, на заседаниях правительств, в дипломатических ведомствах.

Отметим сразу же одно обстоятельство. Как известно, 1 сентября немецкие войска вторглись в Польшу, и немедленно правительства Англии и Франции объявили Германии войну, опираясь в том числе и на англо-польское соглашение от 26 августа 1939 г. Однако это не повлекло за собой никаких практических шагов с их стороны. На заседании военных кабинетов Англии и Франции даже не обсуждался вопрос о возможности вооруженного вмешательства; и в последующий период в странах Антанты не было никаких перемещений вооруженных сил.

Странность подобного поведения состояла еще и в том, что фактически речь шла о начале мировой войны, и от стран Антанты можно было бы ожидать более активных действий и заявлений. Между тем начиная с 23 августа 1939 г. и в течение всего сентября западная печать и общественное мнение большее внимание уделяли характеру советско-германского пакта и перспективам поведения Советского Союза. В аналитических статьях и прогнозах первой половины сентября не раз выдвигалась возможность советско-германских договоренностей, касающихся судьбы Польши.

Анализ мировой реакции на советские действия в Польше представляет большой интерес во многих отношениях. Во-первых, он позволяет лучше понять некоторые особенности советской политики. Во-вторых, позиция официальных лиц и представителей западных стран дает возможность понять реальный смысл англо-французского курса, установить пределы их «возмущения» и готовности к активным действиям.

Итак, 17 сентября 1939 г. последовало уже упоминавшееся официальное заявление правительства СССР, и Красная Армия пересекла советско-польскую границу. И на следующий день, 18 сентября, появились первые отклики из всех стран мира. При этом разброс мнений был велик. В целом органы печати в Англии и Франции и союзных с ними держав осудили Советский Союз, обвиняя его в интервенции и т. п. Некоторые журналисты связывали эту акцию с общей сущностью «советского режима», «имперских традиций и амбиций».

Учитывая в целом отношение Запада к большевистской России, такую оценку можно было ожидать. Но более интересным моментом в этих откликах были попытки уже в первые дни найти объяснение и предсказать последствия советской акции.

Подобные нотки были замечены и в статьях лондонских газет «The Times», «The Daily Telegraph», «Manchester Guardian» и др. Лейбористская британская печать сразу же заняла прагматическую позицию. Журнал «New Statesman» поместил статью под названием «Реванш за Брест-Литовск». Обращаясь к советско-германским переговорам в Брест-Литовске, завершившимся подписанием Брестского мира в 1918 г., по которому от России были отторгнуты часть Польши, Прибалтика и др., автор даже как бы оправдывает ввод советских войск. В том же духе высказался в лондонской «Sunday Express» видный британский политик Д. Ллойд Джордж.

Разброс мнений можно было наблюдать и в газетах Франции, Швейцарии, Бельгии и других государств.

Несомненный интерес вызвало сообщение советского посла И. Майского из Лондона 21 сентября о том, что во время встречи с ним известный чехословацкий деятель бывший президент Э. Бенеш «полностью одобрил вступление Красной Армии в Польшу», по его словам, и Карпатская Украина должна входить в состав Советской Украины[98]

.

По донесениям советского посла в Афинах М. Г. Сергеева, «вступление советских войск в Польшу встречено в греческих правительственных кругах с удовлетворением и без всякого беспокойства»[99]. Похожую позицию заняли и правящие круги Югославии. Здесь многие вспоминали события 1914 г., когда Россия защищала сербов против австрийцев, и сейчас надеялись, что она поддержит те силы, которым может угрожать гитлеровская Германия[100].

Разумеется, подобные отклики имели большое значение для Москвы прежде всего в моральном плане. С точки же зрения политической для нее важной была реакция лидеров Англии и Франции. Формально правительства этих стран должны были дать ответ на советскую ноту, врученную им 18 сентября. В ней Москва уведомляла о решении взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии в условиях краха Польского государства. В ноте особо подчеркивалось, что Советский Союз намерен придерживаться политики нейтралитета и верности своим прежним обязательствам. Получив эту ноту, и в Лондоне и в Париже начали готовить ответ с учетом информации, поступавшей от их представителей в Москве и в других странах.

18 сентября французский посол в Лондоне Корбен сообщил в Париж, что послам Англии и Франции в Москве необходимо начать без задержки подготовку ответа Молотову, который должен быть общим по своему духу и содержанию[101].