Канун трагедии: Сталин и международный кризис. Сентябрь 1939 — июнь 1941 года

В последнее время часто говорят, что история не терпит сослагательного наклонения. Соглашаясь с тем, что следует изучать то, что реально произошло, автор одновременно полагает, что перед теми, кто определял ход развития и принимал решения, всегда существовала необходимость выбора. В этом смысле можно говорить о сослагательном наклонении в интерпретации истории, которая всегда многовариантна. И обязанность исследователя состоит в том, чтобы представить обществу разновидности возможного развития событий и попытаться объяснить, почему действующие актеры исторической пьесы выбрали тот или иной путь.

В равной мере каждый историк, в том числе и автор данного труда, не претендуя на монополию и исключительность, имеет право на собственную интерпретацию той исторической драмы, которая разворачивалась в Европе в конце 30-х — начале 40-х годов XX столетия.

Часть I

Новые приоритеты в политике Москвы и «смена вех»

Первая часть книги охватывает период с начала сентября 1939 до лета 1940 г. В ней показано определение стратегии СССР после подписания пакта Молотова — Риббентропа от 23 августа 1939 г. Значительное внимание уделено становлению новых отношений Советского союза с Германией, в которых довольно большое место занимали экономические аспекты.

Рассматриваются отношения с Англией и Францией, конкретные действия в Польше и Прибалтике, советско-финская война и маневры вокруг Турции. В сентябре — октябре была решена судьба Польши, подписаны договоры Москвы со странами Прибалтики.

Существенным направлением внешнеполитической деятельности СССР было определение характера его дальнейших отношений с бывшими партнерами по переговорам — Англией и Францией. Москва не прервала контактов с ними, но свела их к минимуму, исходя и из своей общей линии, и из боязни вызвать раздражение нового «союзника» — Германии.

Отдельного внимания заслуживает «смена вех» в теоретических установках советских лидеров, проявившаяся в их отказе от критики фашизма и в новых директивах, которые Сталин давал руководству Коминтерна.

Пакт Молотова-Риббентропа и советский внешнеполитический поворот

Историки, занимающиеся исследованием советско-германского пакта от 23 августа 1939 г., как правило, задаются вопросами — когда начался поворот в советской внешней политике в сторону сотрудничества с Германией и каковы были его причины. От ответа на эти вопросы во многом зависит понимание сущности самого пакта и его последствий.

Некоторые специалисты склонны считать, что отмеченный поворот начался еще весной 1939 г. Действительно, в марте 1939 г., выступая на XVIII съезде партии, Сталин впервые за много лет заговорил о возможности улучшения отношений с нацистской Германией[27].

В самом начале мая, как известно, произошли перемены в руководстве советского внешнеполитического ведомства. С поста наркома по иностранным делам был снят М. М. Литвинов, находившийся в этой должности почти 15 лет. Его смещение было, конечно, также знаком грядущих перемен. Литвинов был активным инициатором и сторонником идеи коллективной безопасности, т. е. союза с Англией и Францией для противоборства планам и намерениям фашистской Германии. Он имел репутацию англофила, к тому же был женат на англичанке.

Замена его на В. М. Молотова — на второе лицо в советской иерархии, человека наиболее близкого к Сталину, была не только признаком грядущих перемен, но означала и больший контроль лично Сталина за деятельностью Наркоминдела.

Сигнал, поданный Германии еще в марте 1939 г., совпал с новыми веяниями и в Берлине. На приеме в немецкой столице в январе Гитлер публично и демонстративно беседовал с советским послом, в контакты с которым он до этого не вступал[28].

Для советского руководства эти пока еще не очень видимые перемены имели свое основание. Главная идея Москвы, состоявшая в желании избежать вовлечения в международный конфликт и ставившая центральной задачей использование «межимпериалистических» противоречий, была сильно поколеблена в результате Мюнхенского соглашения в сентябре 1938 г. Советские лидеры увидели возможность соглашения Англии и Франции с Гитлером без Москвы и, может быть, за счет СССР. У Сталина эти действия лишь усилили его общее недоверие к английской политике, являвшейся мотором Мюнхена.

В течение многих лет Советский Союз проводил активную антифашистскую линию, больше других осуждая немецкий аншлюс Австрии и действия Германии в Чехословакии; он помогал испанским республиканцам, осознавая, что Гитлер оказывает помощь испанским антиреспубликанским силам. Подобная линия легко вписывалась и в идеологические советские приоритеты. Пропагандистская машина максимально раскручивала антифашистскую борьбу, внедряя в сознание людей опасность идеологии и практики немецкого фашизма.