Капитализм кризисов и революций

Но в начале XX столетия все это еще не было известно. Выросший численно рабочий класс не был удовлетворен своим материальным положением и имел весьма мало возможностей для его изменения к лучшему. Классовая борьба, причем борьба политическая, воспринималась многими как средство достичь другого общества, где результаты труда многих были бы всем им доступны, а не концентрировались в руках капиталистов, особенно их нового — особенного богатого слоя владельцев промышленных монополий. Развитие индустрии, транспорта и торговли увеличило армию наемных работников и повысило их интерес к идее коренного преобразования общества и достижения социализма, строя, где будет устранена эксплуатация человека человеком, а средства производства перейдут в общественную собственность. Социал-демократы, а затем коммунисты находили в среде рабочей массы поддержку, поскольку предлагали ей выход из нищеты и бесперспективности жизни, указывая на явного виновника этого — капитал и его власть.

После разрушения СССР среди постсоветских левых было принято критиковать программу построения коммунизма. Особенно доставалось за мещанские потребительские акценты прожектам времени правления Никиты Хрущева. Однако именно материальные вопросы волновали рабочий класс с самого начала. Тот же моральный конфликт позднее возник между «просвещенными» французскими студентами 1968 г. и будто бы увязшими в потреблении наемными рабочими. Студенты обвиняли рабочих в нежелании делать революцию. В начале XX в. все было иначе.

Рабочее и революционное по своему духу движение нарастало из года в год. Потому для капитала Первая мировая война (1914—1919) стала не только способом разрешить противоречия между крупными центрами его накопления, великими державами, но также средством перенаправления энергии пролетариата в национально-шовинистическое русло. Множество рабочих увидело в новой большой войне выход из мира унылого повседневного труда в мир героических свершений во имя родины. Мир этот обещал ими возможность выдвинуться и занять более высокое место в обществе. Война безжалостно раздавила эти иллюзии, но она не началась бы так легко, не была бы с такой готовностью поддержана ранее занимавшими антивоенные позиции социал-демократами большинства стран, если бы этих надежд не существовало. По иронии судьбы им во многом дала реализоваться другая война — Вторая мировая (1939—1946). Для этого потребовались иные экономические условия.

После кризиса 1899—1904(7) гг. капитализм находился на подъеме. То был уже монополистический колониальный капитализм. Владимир Ленин выделил следующие его черты: высокая концентрация производства и капитала, слияние банковского капитала с промышленным и формирование финансового капитала и финансовой олигархии, вывоз капитала приобрел большее значение, нежели вывоз товаров, завершение раздела территорий между крупнейшими капиталистическими державами. Эти выводы были представлены в книге с говорящим названием «Империализм как высшая стадия капитализма». Здесь же содержалась интересная и в целом верная разбивка событий по кризисам. Ленин писал: «Итак, вот основные итоги истории монополий: 1) 1860 и 1870 годы — высшая, предельная ступень развития свободной конкуренции. Монополии лишь едва заметные зародыши. 2) После кризиса 1873 г. широкая полоса развития картелей, но они еще исключение. Они еще не прочны. Они еще преходящее явление. 3) Подъем конца XIX века и кризис 1900—1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни. Капитализм превратился в империализм»^[72]. Оба указанных кризиса имели грандиозное значение, однако Ленин не сделал из этого вывода относительно крупных кризисов, не соединил эту часть цепи событий с кризисом 1847—1850 гг. Его более интересовало обоснование скорого достижения миром предела капиталистического развития, революционный финал капитализма.