Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень

Он слышит, как я встаю, оборачивается:

— Ага, встал? Ну давай, брат, полный вперед!

Босым ногам холодно на песке, остывшем за ночь. Всюду обильная роса, даже волосы у меня волглые.

Я делаю несколько гимнастических упражнений, затем бросаюсь в воду, словно в зеркало, разбиваю ее полированную поверхность и ныряю. Когда я выхожу из воды, то чувствую, что тело горит все и от него пахнет морем. На холодном песке, под ногами, у самой воды подпрыгивают тысячи крошечных ракообразных существ. Это понтагаммарис. Они щекочут ноги, подпрыгивают, как акробаты, и затем быстро зарываются в песок. Понтагаммарис — небольшое ракообразное существо, представляющее частицу животного мира Азовского моря. Несмотря на свое замысловатое название и древнейшее происхождение, с удовольствием пожирается рыбами.

Я говорю об этом, конечно, к слову, и притом крайне примитивно, да простят мне ученые коллеги! Но что делать? Я еще молод, и во мне борются два человека: один стремится стать ученым и неотступно думает об овладении высотами науки, другой же хочет купаться, играть в волейбол, прыгать через горящий костер, греться на солнце, ловить рыбу и просто кататься на лодке. Этот другой помогает мне не стать русским Паганелем — добродушным ученым чудаком, путающим жука с изюминой.

Может быть, поэтому я не говорю Данилычу по выходе из моря, что в воде много органических веществ, как растворенных, так и в виде детрита, что море сильно пахнет питательными солями (фосфатами и нитратами), нет! Я говорю ему, что вода хотя и мутноватая, но чудесная. Для Данилыча море пахло обыкновенно.

Он знал его с детских лет и никогда не интересовался, как оно пахнет, его волновало другое: есть в нем риба чи нет?

— А чо его нюхать? — сказал он в ответ на мои восторженные слова. — Чи воно духи или вино? Море як море! Пахнет немного рибой, ну там соленой водой и травой. А вот у рыбозавода пахнет дохлым бичком. Да так, шо нос зажмешь, а воно через уши шибает… Бичка там четвертого дня вылили (выбросили из сетей) на миллион! Шо делают, головотяпы! Завод не справляется с приемкой, так воны рибу в море списывают! А? Это шо? Так партия хочет или, быть может, правительство так хочет? Или, быть может, мы с вами, тоись народ, так хочет?.. Народ хочет зъисть того бичка. Так? Так. Почему же его выливают в море? Шо, нельзя было того бичка продать на базаре? Оказывается, нельзя! Заборонено! Но сгубить бичка и составить акт — не заборонено. По акту, оказывается, все можно. Выходит, акт — охранная грамота для головотяпов. Вот Скиба любит теи акты страсть как! Бильше, чем жинку свою. Ему лишь бы бумага. Она для него сильнее самого высшего на свете — разума!..

Вот тут, Лексаныч, не понимаю я министра… Я думаю, он человек уважаемый: какого–нибудь там вроде нашего Скибы не поставят? Не поставят. Почему же министру не обратиться до правительства и не сказать: мол, так и так, рыбаки стараются, соревнуются между собой, шоб бильше було рибы, а рыбозаводы не управляются… Нельзя ли, мол, построить новые заводы со льдом, ну, какие надо, а лишек рибы — на базар. Проданное тоже под акт, только умно так: мол, завод не мог принять; вызбижание порчи продукции или просто бичка — а когда сула, так сулу помянуть или там чебака — принято решение продать на базаре по сложившейся цене. Бояться тут нечего: базар цену скажет. А кто сейчас на базаре рибой торгует? Моя Машка да ее подружки… У рыбаков под пьяну лавочку задарма скупают свежую рибу, вялят ее или коптят — и на базар. Правильно я говорю?

— Правильно.

— Ну, — сказал он, заметно приободрившись, — ежели и вы, человек ученый, говорите «правильно», так почему же нельзя это пресекти? Наши рыбаки были на Севере и на Дальнем Востоке, и там, как у нас. Интересно, шо вы, ученые, себе там думаете? Видели вы, шо делается в степу? После сентябрьского Плену;'ма (Данилыч произносил слово «пленум» с ударением на букве «у») люди песни спивают. Зимой был хлопец с Казахстана… Машиниста нашего, с дороги, Скворченки сын. Добровольцем туда, на целину, уехал. Да их много, комсомольцев, поихало на новые земли в Казахстан, на Алтай, в Сибирь. Дела там!.. Хлеба такие, шо в десять лет ни зъисть! Здорово, а?! А шо, Лексаныч, резюме того Плену;'ма до рибы не касается? Если б меня спросили: «Скажи, Данилыч, как ты думаешь, решения сентябрьского Пленума могут быть полезными для рыбного дела?..» — я бы сказал так: «Прямо, по всем пунктам то решение к морю не приложишь… Да, не приложишь. Но душа того решения для всего нашего дела общая». Понимаешь, Лексаныч, душа!

Данилыч выразительно качнул головой, перевел дух, затем свернул цигарку и, прилаживая ее для раскурки, заключил:

— А вот кое–кто не понимает этого… Ну давай, Лексаныч, снидать! Пока ты спал, я ось какую добыл бокивню!