Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Думаю, не вернется, ведь рана еще не зажила, но, если вдруг явится сюда на галерах паши, мы станем пленниками замка.

— Несомненно, ведь адмирал, при всем его добром к нам отношении, будет вынужден оставить нас здесь драться с турками, а сам ретируется в какой-нибудь кипрский порт в ожидании помощи.

— Как думаешь, Никола, чем закончится война?

— Кандия упорно сопротивляется, а у Светлейшей республики мощные арсеналы, и она может послать в бой самые большие галеры. Я думаю, синьор, что после долгого затишья случится страшный взрыв, отчаянная схватка между христианами и турками, и турки из этой схватки целыми не выйдут. Адмирал мне уже говорил, что все силы христианского мира объединяются, чтобы нанести удар по мерзкому осману.

— А мне что-то в это не верится, мой дорогой Никола, — ответил Дамасский Лев. — У всех у них слишком разные интересы.

— Так что же, позволить им перебить столько христиан, сколько они смогут? Разве эхо пушечных выстрелов в Кандии не доходит до Адриатики? Разве никто не знает, что десять тысяч героев уже пали под руинами и бомбами, а еще двадцать тысяч сопротивляются изо всех сил, храбро сражаясь день за днем, и едят хлеб из опилок и что все это они делают во славу Льва Святого Марка?

— Льва Святого Марка они все и боятся, — сказал Мулей-эль-Кадель. — Представляешь себе, какую власть получит Светлейшая республика в случае полной победы над турками? Потому-то они и тянут с помощью, друг мой, особенно Испания, которая всегда объявляла себя самой христианской страной в Европе. Что же она пальцем не пошевелила, когда Мустафа так жестоко расправлялся с населением Фамагусты? Испанский король должен был послать своих солдат туда, а не за океан — охотиться за индейцами и за золотом. Я много лет плавал вдоль берегов Испании от Аликанте до Гибралтара и от Барселоны до Кадиса и хорошо знаю эту страну.

— Стоп! — крикнул в этот момент албанец, сидевший на носу.

Тяжелая шлюпка была в двух-трех милях от замка, и мощное сооружение уже появилось во всем своем величии, с крытыми террасами, бастионами, арочными окнами и редутами, притаившимися, как тигры в засаде. На одном из самых высоких бастионов взметнулся огромный красный стяг с полумесяцем без звезды. Казалось, он говорит дерзким мореплавателям: «Берегитесь!.. Здесь правят турки!.. Здесь обиталище племянницы Али-паши!» Потом над редутом взлетело облачко дыма, и над морем раздался громкий звук выстрела.

— Ударили холостым, — сказал Никола. — Требуют, чтобы мы предъявили опознавательные знаки. Они что, не видят турецкий флаг у нас за спинами? Или они все там перепились в отсутствие своей жуткой хозяйки и коменданта?

— Мико, — велел албанцу Дамасский Лев, — ответь-ка им тоже холостым, пока на нас не свалилось сверху каменное ядро и не потопило шлюпку.

— Предоставьте это нам, синьор Мулей, — отозвались стоявшие на носу венецианские офицеры.

Как мы уже сказали, на шлюпке было два камнемета, орудия довольно легкие, но при необходимости вполне пригодные для стрельбы с малого расстояния. Один из них дал выстрел порохом, а другой на всякий случай зарядили чугунным ядром. Прошло несколько минут, и большой турецкий флаг приспустили до середины флагштока, а потом подняли на место. Это был знак приветствия. Шлюпка могла беспрепятственно двигаться вперед, и ей не угрожала никакая опасность.

Находись в замке Хараджа, это приветствие никого бы не убедило, но все знали, что хусифская тигрица зализывала раны в Кандии, в каюте одной из галер, и, возможно, вместе со своим комендантом. Никола бросил быстрый взгляд на маленький рейд, способный вместить разве что с полдюжины галиотов, внимательно осмотрел проход в бухту, где из воды торчало множество камней, вероятно падавших сверху, и сказал:

— Спустите парус, и пойдем дальше на веслах. А вы, синьор Мулей, вставайте к рулю.

— У меня тоже руки достаточно крепкие, чтобы работать веслами, — отозвался Дамасский Лев.

— Я знаю, но вы должны изображать представителя султана, и будет досадно, если эти канальи, которые следят за каждым нашим движением, увидят вас в роли гребца.

— Пожалуй, ты прав, Никола, — ответил Дамасский Лев, берясь за румпель.

Парус спустили и закрепили за нижний рей, и четверо венецианцев, Мико и грек сели на весла. Море было довольно спокойно, поскольку скалы в этом месте берега обрывались почти отвесно, образуя заслон донным течениям, а потому тяжелая шлюпка благодаря мощной работе весел прошла канал меньше чем за четверть часа и бросила завозный якорь в нескольких шагах от пристани. На пристани сразу появился здоровенный бородач весьма неприветливого вида, вооруженный аркебузой, двумя пистолетами и двумя ятаганами.

^{На пристани появился здоровенный бородач весьма неприветливого вида, вооруженный аркебузой, двумя пистолетами и двумя ятаганами.}

— Ух ты, цапни меня акула!.. — вскричал албанец. — Это что, воскресший Магомет Второй или Мустафа-громила?