Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора

Как он сможет работать на этом ответственном посту? Секретарь Анами Хаяси рассказывает, что генерал не засиживался за рабочим столом, не проводил время за чтением телеграмм и донесений. Он провел всего несколько конференций и мало встречался с людьми во внерабочей обстановке. «Он был не таким человеком, который постоянно размышляет о том или ином вопросе, изучает предоставленную информацию и делает выводы. Скорее, мысль внезапно приходила ему в голову, и он сразу же принимал решение… Он был замечательным человеком, такой редко встречается среди военных людей. Поскольку у него отсутствовало политическое чутье, его кандидатура не подходила для военного министра. Он был человеком безыскусным…»

И все же имя Анами многое значило для многих людей. Коллеги видят сослуживца с разных сторон. Об Умэдзу высказывались разные мнения, но они не сильно разнились; в отношении Анами мнения расходились кардинально. И такая была натура у военного министра, что каждый из его сотрудников был абсолютно уверен, что его собственный взгляд на Анами был единственно правильным.

Его шурин Такэсита видел в Анами человека добросердечного, который влек к себе каждого, кого он встречал, особенно младших офицеров. Они чувствовали внутреннюю связь с ним и любили его. «Он не был, — рассказывает Такэсита, — человеком выдающимся, от которого ждут, что он станет генералом или военным министром. Он не был сторонником того, что может быть названо „культом успеха“».

Кидо, хранитель печати, заметил, что, «будучи человеком умным, Анами не принимал на веру нелепые концепции. Он пессимистически смотрел на перспективы войны… Тем не менее он утверждал, что он намерен нанести по врагу один большой удар, прежде чем закончить войну. Его заявление, возможно, было вызвано давлением армии, хотя я не верю, что он намеренно так поступал с целью обмануть военных…».

Для генерала Ёсидзуми, начальника Бюро военных дел, который работал в тесном сотрудничестве с Анами, военный министр не был чьей-либо марионеткой. «Он открыто и ясно выражал свои собственные намерения… Не в его правилах было оставлять решение политических дел подчиненным».

Генерал Кавабэ, заместитель начальника штаба армии, отмечал в Анами «чистый и открытый характер… Я уверен, что он искренне хотел продолжения войны».

Полковник Хаяси, вездесущий секретарь военного министра, полностью не соглашался с этим взглядом: «У Анами не было и в мыслях продолжать войну до самого горького конца… как-то он признался, что, если бы мы заговорили о мире, эффект от этого был бы исключительно серьезный».

Спичрайтер Анами полковник Инаба, который знал его с 1940 года, говорил о нем как о «простом и честном человеке, которому были чужды интриги. Он придавал особое значение силе духа и искренне уповал также на силу разума».

Помощник Того Тосикадзэ Касэ сообщает, что уже в начале 1945 года Анами сообщил Сигэмицу, тогдашнему министру иностранных дел, выйдя на связь с ним со своего командного поста в тропиках, что Япония должна дипломатическим путем завершить войну.

Сравнивая Анами и его начальника Умэдзу, генерал Кавабэ, заместитель начальника штаба, который знал их обоих, утверждал: «Умэдзу был очень умным человеком. Он не поддерживал продолжения войны, пока по этому вопросу не высказался Анами. Но Анами был таким по натуре, что он открыто говорил о своих взглядах в присутствии других».

Чего можно было ожидать от человека, о котором было столько разных мнений?

Анами доказывал, что высшее командование должно быть сильным, что вера была главной поддержкой бойцам, что единство следует крепить.

Таковы были девизы Анами: «Моральные принципы — это боевая сила!», «Дорога к успеху откроется нам, если мы решительно будем идти вперед!», «Простота представляет силу!».

Если бы банальные истины были огневой мощью, Анами был бы непобедимым. И если бы дзэн мог побеждать, Анами, армия и Япония стали бы триумфаторами.

Как заметил его секретарь: «Анами был генералом на фронте, он не был политическим деятелем. Он говорил, что „в бою обычно мы не можем своевременно получить информацию, мы не знаем, что нам следует предпринять, но завтра мы непременно должны атаковать врага!“ В таких ситуациях Анами не было равных, но задуматься о том, что будет через пять или десять лет… на это он был неспособен. Генерал Умэдзу был выдающимся человеком в этом отношении…»

Итак, Анами прекрасно дополнял Умэдзу. Он был отцом-командиром, который вникал во все проблемы дивизии и требовал только выполнения приказов; необходим ему был лишь батальон верных солдат, которые всюду следовали бы за ним сквозь грязь и кровь. Анализировать и выбирать решение — это было обязанностью других, было задачей начальника штаба и его помощников, но не для военного министра.

Это было в характере Анами, это был дзэн. Это было прерогативой истинного самурая. Решения военного министра на заключительном этапе войны диктовались философией дзэн, проявившейся в сложной ситуации XX века.