Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

– Вам придется, как бы это было неприятно, исполнить свой отцовский долг и просить для меня руки мной обожаемой невесты. Я рассчитываю в этом деле на ваш талант дипломата. Только надо выдержать совсем небольшую паузу, чтобы я успел разыграть перед публикой свою влюбленность к Катеньке. Иначе никто не поверит в эту невероятную свадьбу.

Дантес поклонился и направился к выходу, но перед дверью остановился:

– Представьте только себе физиономию Пушкина в тот момент, когда он должен будет назвать меня братом!.. Только одна эта мысль способна подвести меня под венец с Екатериной Гончаровой…

Наташу с утра мучило предчувствие: что-то должно случиться неприятное. Тетушка запиской пригласила посетить ее ровно в два часа пополудни. Объяснений в записке не было, так что пришлось ждать назначенного времени.

Перед отъездом она зашла в кабинет к мужу. Пушкин склонился над столом, был весь в работе, при свечах, поскольку день был очень пасмурным.

– Александр, ты слишком много работаешь!.. – обеспокоенно сказала она.

– Ах, мой ангел, если бы так… Все больше думаю…

– Что тебя так тревожит?..

– Так, всякая дурь лезет в умную голову… Чей-то голос как будто мне нашептывает: брось ты, Александр Сергеевич, этот Аничков дворец, рауты и приемы, балы… да езжай в деревню… Ну-ну!.. Вот уже и испугалась… Я и сам ему возражаю: а что мне скажет мой ангел Натали?.. Ну, и опять за перо… – Пушкин внимательно посмотрел на жену. – А тебе это платье очень идет! Ты в нем прелестна, моя радость!..

– Оно совсем новое, только что от модистки. Еду показать тетушке.

– Ну, езжай с богом, женка!..

Наташа села в карету и попросила кучера ехать. Тревога снова вернулась к ней…

В гостиной тетушки ее уже ждал Дантес. Вид у него был подавленным.

– Что с вами, барон, здоровы ли вы?

– Кажется, жизнь моя кончена! – сказал он с каким-то наигранным трагизмом в голосе, как будто он собирался умереть сейчас же у ее ног. – И все это только для того, чтобы спасти вас, Натали.

Ей показалось, что он снова вернулся к своим прежним выходкам, и она пошутила:

– Я вас благодарю, барон, но, право, я не вижу причин для вашего подвига.

– Вы смеетесь!.. А мне, поверьте, не до смеха!..

А далее Наташа уже ничего не понимала. До нее едва доходил смысл его слов. «О чем он говорит, – думала она. – Об императоре? Но к чему это? О генерале Адлерберге. А этот откуда взялся?.. И кто женится на Екатерине?..»

Сцена французского водевиля, сыгранная Дантесом с элементами французской трагедии, произвела на Наташу несколько большее впечатление, чем рассчитывал их исполнитель. Наташа решительно ничего не понимала. А он продолжал нагнетать страсти. Опасность грозит им обоим. Если его сошлют в Сибирь, он не перенесет разлуки с ней. Так уж лучше жениться на Екатерине… женитьба ведь не изменит их отношений?..

Мысли о вероломстве Дантеса снова начали проникать в сознание Натали.

Тетушка смотрела на любимую племянницу и не узнавала ее: она привычно улыбалась, но улыбка эта была какой-то неестественной, губы кривило… Казалось, она вот-вот расплачется…

– Тетушка, у меня ужасная мигрень, – сказала она совсем тихим голосом. – Я поеду домой.

Дома все сели обедать. Коко трещала, не умолкая…

«Неужто и ей все известно, – подумала Наташа. – А вдруг и она сговорилась с ним, и теперь смеются над ней…»

Ей вдруг захотелось крикнуть: «Этому не бывать! Этому никогда не бывать!..»

– Что ты, Таша, сказала, я не расслышала, – обратилась к ней Азинька.

– Тебе послышалось, я ничего не говорила… У меня разыгралась мигрень… Я, пожалуй, пойду к себе, лягу…

После отъезда Пушкина Азинька спросила у Коко:

– Ты не знаешь, что случилось с нашей тихоней?.. Куда она ездила?..

– Не знаю, давай приготовим ей компресс для головы При появлении Азиньки в спальне Наташа подняла голову:

– Пожалуйста, пусть придет Катя…

– Сейчас позову… Но, Таша, зачем удовлетворять ее любопытство? Сначала скажи мне, что случилось?

– Позови Катю!

– Я никого к тебе не позову до тех пор, пока не придешь в себя…

– Прошу всех оставить меня!.. – выдохнула она. – Оставьте все!..

Азинька выдержала несколько минут, а потом вышла, плотно прикрыв дверь спальни.

Вернувшись, она застала Катю за гаданием на картах.

– Как Таша? – спросила она Азиньку.

Та в ответ только пожала плечами. Она сама перестала что-либо понимать…

Вечером все три сестры собрались на бал. Натали, уже веселая и возбужденная, зашла снова в кабинет мужа, который корпел над «Современником».

– Милый, я хочу, чтобы ты посмотрел на мое платье. Как оно тебе?

Оторвав голову от стола, рассеянно сказал:

– Да… Что?.. Платье?.. Превосходно и очень красивое… Прекрасное… Поезжай, я еще поработаю… Веселись на здоровье, но перестань кокетничать с Дантесом. Нас итак с ног до головы опутали сплетнями. Это плохо… Веди себя хорошо.

– Ты мне не веришь? – загнув капризно губу, спросила она.

– Верю, верю, моя прелесть, и люблю… Но с Дантесом будь строже…

И Пушкин снова склонился над столом.