Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

Грибоедов был под стать Пушкину многими своими дурачествами в молодости. Как-то он с друзьями въехал на лошади на второй этаж, где веселилась знать. Однажды, это было в Бресте, в монастыре, он, талантливый, между прочим, музыкант, исполняя на органе церковную музыку, вдруг перешел на «Камаринского». Дрался на дуэли. Якубович прострелил ему руку, чтобы он не смог больше играть, но этого не случилось. Потом он остепенился и уехал в Персию, серьезно занялся литературным творчеством. Жизнь вошла в нормальное русло, более того, он влюбился в грузинскую очаровательную княжну Нино Чавчавадзе, свадьба с которой ждала его в Тифлисе. Пушкин завидовал приятелю: ах, как ему хотелось, чтобы и в его жизни все наладилось…

Когда они уселись за столик в ресторане, Грибоедов заговорил первым:

– Скажу тебе, друг мой, я счастлив. Хочу пожелать и тебе счастья, чтобы жизнь твоя стала более спокойной… Мне кажется, ты сам не осознаешь, какие силы в тебе таятся, силы огромного таланта… Каких чудес ты мог бы сотворить своим дарованием от бога…

– Спасибо, тезка!.. Сам все это сердцем и душой понимаю… Но жизнь, но обстоятельства порой так меня держат за фалды… Ты прав, мой друг, сжег я попусту дней немало… Возьми меня с собой в Персию, – вдруг предложил Пушкин. – Или жени меня… Мне моя цыганщина надоела до смерти. Вот уже, кажется, лысею, а я все ношусь по жизни, как неприкаянный… Все мнится: счастье, вон оно… Как это у тебя: «блажен, кто верует, тепло тому на сердце…» Ах, да что об этом!.. Давай выпьем!..

Пушкин от встречи с Грибоедовым был под большим впечатлением… но не долго. Вскоре постылая жизнь снова закружила его. И в этой жизни одни, такие как Бенкендорф, с опаской ожидали от него диких выходок, а друзья надеялись насладиться его новыми творениями. «Господин поэт, – писал Бенкендорфу А. Н. Мордвинов, – столь же опасен для государства, как неочиненное перо. Ни он не затеет в своей ветреной голове ничего, ни его не возьмет никто в свои затеи. Это верно. Предоставьте ему слоняться по свету, искать девиц, поэтических вдохновений и игры…» И Бенкендорф, возомнив себя атлантом, несущим на своих плечах ответственность за всю Россию, за ее благоденствие, не мог не опасаться…

Пушкину надоел Петербург, и он решает отправиться на Кавказ, в действующую армию. Через Бенкендорфа он просит царя разрешить ему поездку на Кавказ, где воюет его брат Лев. Шеф жандармов передал поэту строгое запрещение царя допускать в действующую армию невоенных. С подозрением отнесся к просьбе Пушкина и великий князь Константин Павлович. «Я не верю, что Пушкин в своем желании попасть в действующую армию руководствуется желанием служить его величеству, – писал он Бенкендорфу. – Поверьте мне, что в своей просьбе он имел другую цель, как найти новое поприще для распространения с большим удобством своих безнравственных принципов, которые доставили бы ему в скором времени множество последователей среди молодых офицеров».

Царская семья все еще была под страхом восстания декабристов.

В это время Пушкин продолжает ухаживать за А. Олениной. Несмотря на отказ, он не теряет надежды добиться руки красавицы. Он несколько раз встречается с ней в Летнем саду, куда Оленина приезжала со своей гувернанткой-англичанкой. И снова посещает дачу Олениных. Не находя понимания, Пушкин состояние души своей выплескивает в стихотворении в свой день рождения:

Дар напрасный, дар случайный,Жизнь, зачем ты мне дана?

Иль зачем судьбою тайнойТы на казнь осуждена?Кто меня враждебной властьюИз ничтожества воззвал,Душу мне наполнил страстью,

Ум сомненьем взволновал?..Цели нет передо мною:Сердце пусто, празден ум,И томит меня тоскоюОднозвучный жизни шум.

Но очарование Олениной продолжает волновать душу поэта, и он при очередном посещении дачи вручает любимой девушке стихотворение-признание: