Карлос Кастанеда, книги 1-3

Я чувствовал очень неприятный жар во всем теле; я попытался изменить положение, но уже не мог сдвинуться. Я хотел заговорить с доном Хуаном, но слова, казалось, были так глубоко внутри меня, что я не мог вытянуть их. Тогда я упал на левую сторону и обнаружил себя глядящим на дона Хуана с пола.

Он наклонился и шепотом приказал мне не смотреть на него, а пристально уставиться в точку на циновке прямо напротив моих глаз. Он сказал, что я должен смотреть одним глазом, левым, и что рано или поздно я увижу стража.

Я стал глядеть туда, куда он указал, но ничего не увидел. В какой-то момент, однако, я заметил комара, летящего перед моими глазами. Он сел на циновку. Я следил за его движениями. Он приблизился вплотную ко мне, так близко, что мое зрение затуманилось. Внезапно я почувствовал, что словно бы встал на ноги. Это было очень озадачивающее ощущение — оно заслуживало того, чтобы его обдумать, но для этого не было времени. У меня было полное ощущение, что я смотрю прямо вперед с обычного уровня глаз, и то, что я увидел, потрясло все фибры моего существа. Нет способа описать эмоциональное потрясение, которое я пережил. Прямо передо мной, на близком расстоянии, находилось гигантское, чудовищное животное. Настоящий монстр! Никогда в самых диких фантазиях я не встречался ни с чем подобным. Я смотрел на него в полнейшем замешательстве.

Первое, что я действительно заметил, был его размер. По какой-то причине я решил, что оно было около тридцати метров высотой. Оно, казалось, стояло прямо, хотя я не мог понять, как. Потом я заметил, что у него были два коротких широких крыла. В этот момент я понял, что изучаю животное так, словно это обычное зрелище, то есть смотрю на него. Но в действительности я не мог смотреть на него, как привык. Я понял, что скорее замечаю относящееся к нему, как будто картина становилась более ясной, когда добавлялись ее части. Его тело было покрыто пучками черных волос. У него было длинное сочащееся рыло. Его глаза были выпуклыми и круглыми, как два огромных белых шара.

Затем оно начало бить крыльями. Это было не машущее движение крыльев птицы, а трепетание, вибрация. Оно набрало скорость и начало кружиться передо мной; это был не полет, а скорее скольжение с поразительной скоростью и проворством всего в нескольких дюймах над землей. В этот момент я обнаружил, что поглощен наблюдением его движений. Я подумал, что его движения безобразны и все же его скорость и легкость великолепны.

Оно описало передо мной два круга, вибрируя крыльями; то, что сочилось из его рта, летело во все стороны. Потом оно повернулось и заскользило прочь с неописуемой скоростью, пока не исчезло из виду. Я пристально смотрел туда, куда оно улетело, поскольку ничего другого мне не оставалось. У меня было очень любопытное ощущение тяжести, ощущение неспособности собрать мысли воедино. Я не мог сдвинуться, будто был приклеен к месту.

Затем я увидал вдали нечто, похожее на облако; спустя мгновение громадный зверь снова закружился передо мной на полной скорости. Его крылья становились все ближе и ближе к моим глазам, пока не ударили меня. Я почувствовал, что его крылья действительно ударили ту мою часть, которая там была. Я изо всех сил закричал от одного из самых сильных в жизни приступов боли.

Следующее, что я осознал, — что сижу на своей циновке и дон Хуан трет мне лоб. Он натер мои руки и ноги листьями, затем отвел меня к ирригационной канаве позади его дома, снял с меня одежду и полностью окунул в воду; затем вытащил меня и окунул еще раз и еще.

Пока я лежал на Неглубоком дне канавы, дон Хуан время от времени поднимал мою левую ногу и осторожно похлопывал по подошве. Спустя некоторое время я почувствовал щекотку. Он заметил это и сказал, что я в порядке. Я оделся, и мы вернулись в его дом. Я снова сел на свою соломенную циновку и попытался заговорить, но почувствовал, что не могу сконцентрироваться на том, что хочу сказать, хотя мои мысли были очень ясны. Я был удивлен, поняв, как много концентрации необходимо, чтобы говорить. Еще я заметил, что, для того чтобы сказать что-нибудь, я должен перестать глядеть на вещи. У меня было ощущение, что я запутался на большой глубине и, пытаясь заговорить, должен всплывать, как водолаз; я должен был подниматься, словно слова вытягивали меня. Дважды я продвинулся до того, что откашлялся самым обычным способом. После этого я мог сказать все, что хотел, но не сделал этого. Я предпочел остаться на незнакомом уровне молчания, где мог только смотреть. Было чувство, что я начинаю постигать то, что дон Хуан называл «виденьем», и это переполняло меня счастьем.

Потом дон Хуан дал мне суп, лепешки и велел поесть. Я мог есть без всякого усилия и без потери того, что я считал своей «силой виденья». Я фокусировал свой взгляд на всем вокруг. Я был убежден, что могу «видеть» все, и тем не менее, насколько я мог судить, мир выглядел таким же. Я старался «видеть» до тех пор, пока не стало совершенно темно. Наконец я устал, лег и заснул.