Карлос Кастанеда, книги 1-3

Я подумал, в состоянии ли я встать, и сразу же вслед за тем понял, что двигаюсь. Я оказался наверху какой-то лестницы, а внизу ее находилась моя подруга X. Ее глаза лихорадочно блестели, в них был отблеск безумия. Она громко смеялась — и так безудержно, что это пугало. Она начала подниматься по лестнице. Я хотел убежать или укрыться, потому что она была явно «чокнутой». Именно такая мысль появилась у меня. Я укрылся за колонной, и она прошла мимо, даже не взглянув. «Сейчас она отправляется в долгое путешествие», — подумал я. И, наконец, последняя мысль, которую я запомнил, была: «Она смеется всякий раз, когда готова надломиться».

Внезапно сцена стала очень ясной. Больше она уже не походила на сновидение. Словно это была реальная сцена, на которую я смотрю через оконное стекло. Я попытался тронуть колонну, но ощутил только, что не способен двинуться. И все же я знал, что могу оставаться здесь, сколько хочу, наблюдая за сценой. Я был в ней, но не был ее частью.

На меня обрушился вал рациональных мыслей и доводов. Насколько можно было судить, я был в самом обычном состоянии трезвого сознания. Каждый из элементов восприятия относился к области моих нормальных умственных процессов. И все же я почему-то знал, что это не обычное состояние.

Сцена резко сменилась. Была ночь. Я находился в холле какого-то здания. По темноте внутри здания я осознал, что предыдущая сцена была ярко залита прекрасным солнечным светом. Однако там это было так уместно, что я не обратил внимания. Освоясь с новым видением, я разглядел молодого человека, который вышел из комнаты с большим рюкзаком за плечами. Я не знал, кто он такой, хотя видел его раньше, раз или два. Он прошел мимо меня и начал спускаться по ступеням. К этому времени я уже забыл о своих представлениях и рациональных дилеммах. «Кто этот парень? — подумал я. — Зачем я его увидел?»

Сцена вновь поменялась, и я увидел, как молодой человек выкладывает книги. Он склеивал некоторые страницы вместе, удалял надписи и так далее. Затем увидел, как он аккуратно укладывает книги в упаковочную корзину. Там была целая груда корзин. Они находились не у него в комнате, а в каком-то хранилище. Мне в голову приходили и другие картины, но они не были такими ясными. Сцена затуманилась. Я ощутил вращение.

Дон Хуан тряс меня за плечи, и я проснулся. Он помог мне встать, и мы пошли к дому. С момента, когда я начал растирать пасту на висках, прошло три с половиной часа, но мое визионерское состояние не могло длиться более десяти минут. У меня совсем не было болезненных ощущений. Я просто был голоден и хотел спать.

Четверг, 18 апреля 1963 года

Накануне вечером дон Хуан попросил описать ему мои переживания, но я был слишком сонным, чтобы говорить об этом. Я не мог сконцентрироваться. Сегодня, как только я проснулся, он попросил меня снова.

— Кто тебе сказал, что у этой девушки X. не все дома? — спросил он, когда я кончил рассказывать.

— Никто. Это просто одна из мыслей, что приходили мне в голову.

— Ты думаешь, это были твои мысли?

Я ответил ему, что это, конечно же, мои мысли — хотя у меня не было повода думать, что X. больна. Это были странные мысли. Они, казалось, из ниоткуда выстреливали в уме. Дон Хуан пристально на меня посмотрел. Я спросил, верит ли он мне. Он рассмеялся и сказал, что моя привычная черта — неосторожность в поступках.

— Что я сделал не так, дон Хуан?

— Ты должен был слушать ящериц.

— Как я должен был слушать?

— Маленькая ящерица на твоем плече описывала тебе все, что видела ее сестра. Она говорила с тобой. Она все рассказывала тебе, но ты не обращал внимания. Вместо этого ты посчитал, что слова ящерицы — это твои собственные мысли.

— Но это были мои собственные мысли, дон Хуан.

— Нет, не так. В этом-то самая суть такого колдовства. Видение нужно, на самом деле, выслушивать, а не смотреть. То же самое случилось когда-то и со мной. Я собирался предупредить тебя об этом, но вспомнил, что бенефактор меня не предупреждал.

— Был твой опыт похож на мой, дон Хуан?

— Нет. У меня было адское путешествие. Я чуть не умер.

— Почему оно было адским?

— Может, потому, что трава дьявола меня не любила, или потому, что мне не было ясно самому, о чем я хочу спросить, — как тебе вчера. Ты, должно быть, думал о той девушке, когда спрашивал о книгах.

— Не могу припомнить.

— Ящерицы никогда не ошибаются. Каждую мысль они воспринимают как вопрос. Ящерица вернулась и рассказала тебе о X. то, что никто никогда не поймет, потому что даже ты не знаешь, о чем спрашивал.

— А как насчет другого видения, которое у меня было?

— Должно быть, твои мысли были устойчивы, когда ты задавал этот вопрос. Именно так и должно проводиться это колдовство — с ясностью.

— Ты имеешь в виду, что видение с девушкой не надо принимать всерьез?

— Как можно принимать его серьезно, если ты не знаешь, на какой вопрос отвечали маленькие ящерки?

— Будет ли ящерице понятнее, если задавать только один вопрос?

— Да, так будет яснее. Если сможешь держать одну мысль.

— А что случится, если этот один вопрос будет не простым, а сложным?