Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Да, обеды в присутствии привечаемых женой художников князю не нравились, но он вынужден был мириться с этой причудой Марии Клавдиевны. Он вообще относился ко всем её требованиям на редкость терпеливо, как мудрый родитель – к заскокам капризного чада. А ведь за его столом в доме на Английской набережной сиживали мастера первого ряда – Васнецов, Репин, Врубель… Репин подшучивал над Врубелем, говоря: «Да вы и рисовать-то не умеете!», а обиженный Врубель парировал: «Нет, это вы не умеете! Чтобы правильно нарисовать фигуру, вы до смерти замучаете натурщика, а я начну человеческую фигуру на память, хотя бы с пятого пальчика ноги, и она выйдет у меня правильная и пропорциональная!»

Князь, слушая гостей, мрачно дул своё шампанское, только изредка удостаивал вопросами Васнецова. Тенишева интересовало, много ли тот сделал портретов за свою жизнь, и Васнецов с гордостью ответствовал, что немного, но между ними нет ни одного, который был писан за деньги, особенно – с друзей.

Вам возвращая ваш портрет…

Дружба, тем более поддержка и покровительство, почти всегда отзываются у художников желанием отблагодарить дорого мецената в своём творчестве. Хлебосольная княгиня Тенишева не единожды позировала своим друзьям, но отзывалась она об этом опыте без всякого удовольствия, а о результате их усилий – без малейшего почтения.

Репину Мария Клавдиевна, по собственному признанию, позировала столько раз, что ей это до смерти надоело. Илья Ефимович находился тогда в зените славы – к моменту его знакомства с Тенишевой (в 1891 году) уже были написаны «Иван Грозный и сын его Иван» (1885, Третьяковская галерея), «Не ждали» (1884–1888, Третьяковская галерея), «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» (1880–1891, Русский музей); сам же художник уже вышел из Товарищества передвижных выставок, отметив это событие персональной выставкой в Академии художеств. Но княгине общественное мнение было не указ: Репин раздражал её своей льстивостью, да к тому же портреты, ради которых приходилось сидеть неподвижно в каких-то нелепых позах, получались один другого хуже. Всего за четыре года знакомства Репин написал семь портретов Марии Клавдиевны, и ни один ей по-настоящему не нравился, она считала – это грубые карикатуры. Но многотысячные гонорары за свою работу художник за редким исключением получал исправно. А ведь мужа княгини репинские портреты тоже невозможно раздражали! «Он их просто видеть не мог», – восклицала Тенишева.

Самое большое недовольство у неё вызвал портрет, писанный в 1896 году, – там княгиня изображена в чёрном платье, с жемчугами на шее (Смоленский государственный музей-заповедник). «Репин всегда боялся красивых складок, мягких тканей в женских портретах, – вспоминала Тенишева. – Ему, как истинному передвижнику, подавай рогожу: иметь дело с ней было покойнее. Затеял он как-то писать меня в чёрном домашнем платье, шерстяной юбке и шёлковой кофточке, и к этому более чем скромному туалету он непременно захотел прилепить мне на шею пять рядов крупного жемчуга». Тенишева возмущалась, спорила, но Репин стоял на своём. В руки княгине была отдана тетрадь романсов Чайковского, чтобы всякому стало ясно – она певица. Это тоже расстроило Марию Клавдиевну, ну а больше всего её взбесил коричневый колер, выбранный мастером для фона.

Придиралась она и к другим работам Репина – зачем усаживать её в буковую качалку? Почему он никогда не пишет дамам ноги – не умеет их изображать, что ли? На портрете, который теперь хранится в Минске (1892–1893, Национальный музей Республики Беларусь), у Тенишевой не только ног нет, так ещё и рука «оказалась сломанною, точно приставленною». Репин дважды присылал княгине этот портрет, и дважды она его не принимала, так что уязвлённый живописец выставил его в конце концов с подписью «Повелительница», желая таким образом высказать Тенишевой своё «фи».

Гостя в Талашкине Репин как-то раз сделал портрет Киту (1896, частная коллекция, Чехия) и тоже измучил её своими сеансами, льстивыми комплиментами, но самое ужасное, негодовала Тенишева, что он «вздумал написать за спиной Киту открытый пёстрый ситцевый зонтик». Подруга княгини никогда зонтов «не употребляла», да к тому же в помещении это выглядело крайне нелепо! Киту пыталась робко спорить, но Репин и здесь настоял на своём. Готовая работа не принесла ничего кроме разочарования.