Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

В Салон 1865 года воспрянувший духом Эдуард представляет свою «Венеру», уже прозванную одним из приятелей «Олимпией» (1863, Музей д’Орсэ). И вновь наступает на те же грабли, бьющие по-прежнему больно… «Завтрак на траве» вызвал всего лишь лёгкое негодование по сравнению с тем, что выпало на долю обнажённой красавицы с кошкой. Викторину называют одалиской с жёлтым животом, жалкой натурщицей, подобранной неизвестно где и даже

самкой гориллы из каучука. Критики вопят о вульгарности, бессилии исполнения и неведении основ. И каждый день перед холстом Мане собирается возмущённая толпа. Посетители приезжают во Дворец промышленности из самых дальних районов города, требуя, чтобы им показали «Венеру с котом». «Вот вы и знамениты, как Гарибальди», – замечает Дега, но Мане ждал вовсе не такой известности. Его отчаяние безгранично. Теперь он уже не сомневается в том, что ему не дождаться ни славы, ни признания, ни наград. Во всяком случае, при жизни.

Он вновь бежит из Парижа – в Булонь, а потом ещё дальше – в Испанию.

Натурщица или художница

Путешествия вновь исцеляют раны, Гойя и Веласкес успокаивают измотанную душу Эдуарда. В конце концов, ничего другого он не умеет – и не желает уметь, а значит, будет художником до конца своих дней. И да, он будет посылать картины в Салон, несмотря ни на что. В 1866 году туда отправятся два портрета – «Флейтист» (1866, Музей д’Орсэ) и «Портрет Филибера Рувьера в роли Гамлета. Трагический актёр» (1866, Вашингтон). Оба будут отвергнуты.

В родном квартале Мане, Батиньоле, формируется кружок избранных – поклонников осмеянного гения. Впоследствии его назовут «батиньольской школой», откуда напрямик к славе проследуют Ренуар, Клод Моне, Моризо, Писарро и другие импрессионисты. А пока что эти вольнодумцы пьют кофе в «Гербуа», и в их компании всё чаще появляется Эмиль Золя. Он считает своим долгом защитить Мане и пишет эмоциональный очерк для одной из газет, где выступает с требованием восстановить «Салон отвергнутых»: «Мы смеёмся над господином Мане, а вот наши сыновья будут восхищаться его полотнами», – пророчествует Золя. И настаивает, что Мане уготовано место в Лувре, хотя, вероятно, даже сам не понимает, насколько он прав. Мане в Лувре – для тех лет это был анекдот!

В Париж привозят умирающего Бодлера, он парализован, почти утратил дар речи… Мане навещает друга ежедневно, ради него он остаётся в городе на всё лето и пишет портреты Сюзанны (одновременно с Дега, который делает с супругов Мане парный портрет), натюрморты и «Курильщика».

Участвовать в Международной выставке изящных искусств 1867 года, которой ждёт вся Франция, Мане не позволили – и он наконец-то решается бросить академикам вызов! Он, как в своё время Курбе, построит собственный павильон и разместит там свои лучшие работы. Деньги у него есть, хотя, конечно, этот каприз влетит Мане в копеечку. 24 мая на открытие павильона Мане приходит совсем немного народу, но уже через несколько дней сюда валят толпы. Все, как и прежде, смеются. А 31 августа в Париже умирает Бодлер – такой ценой он купил много лет назад ночь любви на Маврикии. Эдуард безутешен, он потерял не просто друга – вместе с Бодлером в небытие ушла его уверенность в себе и собственных силах. Кроме того, он постоянно думает об этой коварной болезни, сифилисе, который свёл Шарля в могилу. Дело в том, что в последнее время Эдуарда беспокоят сильные боли в ноге. Тот давний укус змеи тому виной? Или это проявляется атаксия, один из поздних и страшных симптомов сифилиса?..

О Викторине Мёран, своей «Олимпии», Мане не слышал вот уже несколько лет. В один непрекрасный день его любимая натурщица просто исчезла, не оставив даже записки. Где она? Что с ней? Жива ли? Мане ей ничего не обещал, он человек семейный, Викторина знала, что между ними никогда не будет сколько-нибудь серьёзных отношений, но всё же могла бы хоть попрощаться! Ведь это он сделал её знаменитой натурщицей, она была нарасхват у Дега и других художников. Поддерживая Мане в самые трудные минуты, она даже отказывалась от денег за сеансы – благодарила на свой лад. И вдруг исчезла!