Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Мане не воспринимает слова Викторины всерьёз, он думает совсем о другом. Стоит появиться этой женщине, как его живопись меняется – самые скандальные работы Эдуарда всегда связаны с ней, Викториной. Может, она и вправду ведьма? Так или иначе, но противиться желанию вновь написать Викторину Мане не может. Она позирует для «Железной дороги» (1873, Вашингтон), давно задуманной картины, где нет никакой дороги или поезда, а есть лишь уставшая женщина, прислонившаяся к ограде вокзала, и маленькая девочка, повернувшаяся к зрителю спиной. Сможет ли кто-то узнать в героине «Дороги» обольстительную «Олимпию»?

Одновременно с этой картиной Мане пишет «Бал-маскарад в Парижской опере», где представлена блестящая столичная публика. Эта работа, неуловимо перекликающаяся с «Музыкой в Тюильри», будет представлена в Салон 1874 года вместе с «Железной дорогой» и «Ласточками», написанными на пленэре. Он уверен в себе, он рассчитывает на медаль – после стольких лет его не могут обойти наградой! А батиньольцы тем временем создают собственное, независимое общество и пытаются перетянуть Мане на свою сторону. Тщетно! Жюри принимает лишь одну работу Мане – «Железную дорогу», ему дают понять, что зря он не стал развивать успех «Кружки пива». Опять эти игры со зрителем – к чему? Что хочет сказать эта бледная женщина? Зачем она тут сидит? Где, в конце концов, поезд, вокзал?

Выставка батиньольцев открылась на бульваре Капуцинок 15 апреля; публика в смятении и ярости, один из критиков, глядя на полотно Моне «Впечатление (Impression).

Восход солнца», припечатывает молодым живописцам ярлык – «импрессионисты». Мане признан их вожаком – и толпы валят в Салон, чтобы увидеть «Железную дорогу», написанную духовным лидером святотатцев. «Все эти Золя и Мане, импрессионисты и натуралисты – одного поля ягода: сборище нарушителей порядка и коммунаров», – так пишут в газетах. Проходят годы, начинаются и заканчиваются войны, но в Париже и в Салоне ничего не меняется: травля узаконена, новое всегда хуже старого, Мане не на что надеяться и нечего ждать. «Когда-нибудь мои картины будут осыпаны золотом; к несчастью, вы этого не увидите… – с горечью говорит Мане своим близким. – Успех запоздает, но он несомненен: мои картины попадут в Лувр».

Его ругают и поносят на чём свет стоит за непривычный колорит. Публику раздражает синева моря в «Аржантее» (всем известно, что море не синего, а зелёного цвета!) и сюжет «Стирки» – новых работ для Салона, куда Мане отправляет картины с упорством, достойным лучшего применения. Он устраивает – неслыханное дело! – частную выставку в своём доме, и её посещают сотни парижан. Одна из зрительниц – красавица и кокотка Мэри Лоран – на долгие годы становится близким другом Мане и, конечно, его любовницей. Мэри появляется на полотне «Нана», названном так по имени героини романов Золя. Золя добился успеха, все добились успеха, и только шальная звезда Мане всё не спешит озарить собой небосклон.

Боли в ноге становятся ещё сильнее, невыносимее. Судьба, затаившись, ждёт знака. Мане пытается работать – переходит на виды Парижа, пишет жанровые сцены «В кафе» (1879, художественная галерея Уолтера, Балтимор), «Официантки» (1879, Музей д’Орсэ), «В баре Ле Бушон» (1879, ГМИИ имени Пушкина, Москва)… Однажды он выходит на улицу – и падает от резкой боли в спине. Доктор, к которому Мане обратится в тот же день, ничем не сможет его утешить. Дело не в роковом укусе змеи, а в той давней ночи с темнокожей бразильянкой. Спустя многие годы с Мане сводит счёты сифилис, проявившийся в атаксии конечностей. Доктор советует лечение на водах, жизнь в деревне, спокойный режим, и Мане поначалу пытается взять над болезнью верх: изнемогая от скуки, выполняет врачебные предписания.

Чем ближе смерть, тем шире улыбается удача: его новые работы «Портрет Пертюизе» (1881, Музей искусств, Сан-Пауло) и «Портрет Рошфора» (1881, Кунстхалле, Гамбург) удостоены медали второго класса в Салоне; отныне живописец может выставлять картины вне конкурса. Вот он, успех, которого Мане так долго ждал! Но успех почему-то вовсе не радует, как и орден Почётного легиона, полученный в 1881 году. Эдуард работает, будто в последний раз, над новыми полотнами «Весна» (1882, Музей Гетти, Лос-Анджелес) и «Бар в Фоли-Бержер» (1882, Институт искусств Курто, Лондон), где запечатлена всем известная подавальщица Сюзон. Начинает полотно «Амазонка», которое так и не будет закончено.

Что ж, это и есть последний раз. Болезнь стремительно прогрессирует, и 19 апреля 1881 года консилиум врачей принимает решение ампутировать левую ногу художника, поражённую гангреной. Операция проводится прямо на дому, и ногу в спешке оставляют в камине, где её найдёт уже после смерти художника его сын Леон.

Эдуард Мане скончался 30 апреля 1881 года в возрасте 51 года и был похоронен на кладбище Пасси.

Липучка