Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Викторине Мёран судьба подарила долгую жизнь, но забыла добавить везения и счастья. Самые яркие моменты в судьбе этой девушки были связаны с Мане и его картинами, но ей хотелось добиться ещё и собственного успеха. Вначале он казался таким близким, что, кажется, руку протяни – и ухватишь. У Викторины имелись способности к рисованию, пусть не такие яркие, как у Мане, но несомненные. Да и потом, зря, что ли, она провела столько времени с художниками? Работы Викторины были приняты в Салон ещё при жизни мэтра, как раз в тот 1876 год, когда отвергли его «Стирку». Сначала она выставляет автопортрет, через три года – «Нюрнбергскую бюргершу XVI века». Обе эти работы утрачены, да и интерес академиков к творчеству любимой модели Мане довольно быстро угас.

Через полгода после похорон Мане его вдова Сюзанна получила письмо: «Вам, несомненно, известно, что я позировала для многих его картин, особенно для “Олимпии”, его шедевра. Господин Мане принимал во мне большое участие и часто говорил, что если он продаст картины, то уделит мне какую-то сумму. Я была тогда слишком молода, беззаботна… Уехала в Америку. Когда я вернулась, г-н Мане, который как раз продал много картин г-ну Фору, предложил мне кое-что. Я отказалась; но, когда благодарила, сказала, что если не смогу больше позировать, то напомню ему об этом обещании. Эти времена настали раньше, чем я предполагала; в последний раз, когда я видела г-на Мане, он пообещал заняться мною, помочь устроиться билетёршей в театр и ещё сказал, что отдаст то, что мне причитается…»

Неизвестно, что ответила мадам Мане Викторине Мёран, но почему-то думается, что она не захотела делиться с Викториной полученным наследством. Скорее всего, Сюзанна была по-протестантски бережлива, да и слухи до неё наверняка доходили самые разные.

Капитал натурщицы – её молодость и красота. Потеряв их, так и не став серьёзной художницей, Викторина всё же попыталась выбраться из той пропасти, куда её толкали вернувшаяся нищета и приобретённый в годы испытаний алкоголизм. Торговала на Монмартре собственными рисунками. Попрошайничала. Завела ручную обезьянку и играла на гитаре перед входом в кафе. Была так назойлива и приставуча, что заработала обидное прозвище Смола или Липучка (Ля Тлю).

Последним художником, который не брезговал Липучкой и поддерживал с ней отношения, был Анри Тулуз-Лотрек, он навещал легендарную Олимпию в её трущобном жилье и приносил с собой какие-то гостинцы. В преклонные годы Викторина жила вместе с подругой в пригороде Парижа, Коломбе, где и умерла в 1927 году в возрасте 83 лет.

Совсем недавно, в 2004 году была случайно обнаружена единственная из сохранившихся работ Викторины Мёран – «Вербное воскресенье», принятое в Салон 1885 года. Картина находится в историческом музее Коломба, ну а холсты Мане, как и предсказывалось, теперь выставлены в Лувре, Орсэ и музеях всего мира. Вечно молодая и вечно прекрасная Викторина Луиза Мёран смотрит на зрителей со стен галерей в Париже и Вашингтоне, Нью-Йорке и Бостоне…

Как жаль, что нам всегда мало успеха, который нам даётся, не правда ли?.. И как грустно, что даже он приходит так поздно.

Мама Мария

Сюзанна Валадон и её сын Морис Утрилло

Первая в истории Франции женщина, принятая в Национальное общество изящных искусств. Любимая натурщица Дега, Тулуз-Лотрека и Ренуара. Жена Уттера и мать Утрилло. И это ещё не всё о Сюзанне Валадон!

Как из цирка

Вообще-то её звали Мари-Клементина Валад, а Сюзанну Валадон придумали потом – чтобы звучало «по-парижски». Она-то была не из Парижа, родилась в 1865 году в местечке Бессин-сюр-Гартамп близ Лиможа, но кто по своей воле захочет жить в коммуне Бессин-сюр-как-его-там? Настоящая жизнь, это все знают, происходит только в Париже!

Мать Мари-Клементины – незамужняя прачка Мадлен Валад, отец неизвестен. Когда малышке исполнилось пять лет, Мадлен решила перебраться в столицу. Осели на Монмартре, мать обстирывала всех желающих и, будучи женщиной усердной, открыла спустя несколько лет собственную прачечную в тупике Гельма. Мари-Клементине она желала лучшей доли, поэтому отдала в школу при монастыре. Девочка росла премиленькой: аккуратная фигурка, славное личико – всё при ней. С характером дело обстояло несколько сложнее. «Цель моей жизни – равновесие», – писала впоследствии Валадон, но в юные годы она занималась скорее тем, что нарушала это самое равновесие, как своё, так и чужое. Темперамент, талант и трудолюбие – три великих «т» – были у неё в наличии, но поначалу всем заведовал темперамент, и дров было наломано столько, что хватило бы на обогрев всего монмартрского холма.