Картинные девушки. Музы и художники: от Рафаэля до Пикассо

Пикассо: Однажды на Бато-Лавуар дамский портной Поль Пуаре долго рассматривал маленькую гуашь. И пришёл от неё в восторг: «Необыкновенно! Восхитительно! Гениально!» Эта гуашь была не моя, а Фернанды Оливье… Её портрет, ею же написанный… Пуаре очень расстроился, когда я ему это сказал…

Брассай: Я не знал, что Фернанда Оливье была художницей…

Пикассо:

Была… И рисовала тоже… Я вам как-нибудь покажу её рисунки… У меня их много… Они очень хороши, вы увидите… Она была очень способная… но без искры божьей… Немного похожа на Мари Лорансен, но у Фернанды более мощная манера письма. Не просто красивенькая…

А ещё Фернанда любила кино, духи и красивые вещи. Увы, на её долю выпал не только «розовый», но ещё и нищий период Пикассо, конца и края которому не было видно. В их комнате царил живописный бедлам, которому Фернанда тщетно пыталась придать хоть какую-то упорядоченность. Помимо художника и его подруги там проживали три сиамских кота, собака, мартышка и черепаха, а в ящике стола квартировала ручная белая мышь. Пикассо обожал животных и птиц – всех подряд, от голубей до осликов, и не мог обойтись не только без женщин, но и без собак: в каждый период с ним вместе жила минимум одна.

Вместе с Фернандой Пикассо чуть ли не каждую неделю посещал цирк «Медрано», где знал по имени всех клоунов и гимнастов. Именно поэтому в его работах «розового периода» так много арлекинов и акробатов. Иногда Пикассо даже писал себя в образе одного из циркачей, хотя к автопортретам вообще у него было отношение непростое. Если поставить его автопортреты в ряд, можно подумать, что это не один человек, а много разных – впрочем, таким и был многоликий Пикассо. Сам он говорил так: «Мои автопортреты – большая редкость… Я не очень-то дружил со своим лицом, это правда…» В работе 1905 года «В кабаре “Проворный кролик”, или Арлекин с бокалом» (Метрополитен-музей), которой Пикассо расплатился за долги, он предстаёт в виде арлекина, а рядом с ним вновь появляется Жермен Гаргалло и хозяин «Кролика» с гитарой. К счастью, в реальной жизни никакой Жермен с ним рядом больше не было, а была Фернанда, которую он очень ревновал и которой ещё не начал тяготиться.

У Пикассо появляются новые друзья, так или иначе заменившие для него Касагемаса: Макс Жакоб, Гийом Аполлинер, находятся и влиятельные знакомые. Одна из таких встреч будет поистине судьбоносной: писательница Гертруда Стайн, американка, жившая в Париже на улице Флерюс, помогла Пабло вытащить счастливый билет. Стайн не входила в великолепную семёрку уже хотя бы по той причине, что имела другую сексуальную ориентацию. Гертруда и её брат Лео, законодатели моды на искусство в Париже, приобретут несколько картин плодотворного «розового периода». Первой станет «Девочка с цветочной корзинкой» (1905, частная коллекция), она откроет Пикассо всему миру.

Позднее Гертруда станет преданнейшей поклонницей Пикассо вообще и открытого им кубизма в частности. Даже в своих сочинениях, практически лишённых знаков препинания, но изобилующих многочисленными повторами, она будет пытаться воплотить принципы кубизма, перенести их в литературу. А о своём друге Пабло напишет действительно превосходное эссе, где разложит по полочкам видение его творчества. «Розовый период», как считала Стайн, закончился её знаменитым портретом (1906, Метрополитен-музей), над которым Пикассо бился целую зиму 1906 года. «Его картины становились уже не такими светлыми, не такими радостными». Это вновь переходный период от одной женщины к другой, от освоенного стиля – к революционно новому, от мягких розовых тонов – к земляным, суховатым, коричневым. Ещё не кубизм, но грандиозный шаг по направлению к нему, так называемый африканский период.