Катастрофа. Бунин. Роковые годы

— Граф Жозеф Гобино хоть и француз, — последнее слово Гитлер выговорил так, словно ему в рот засунули лягушку, — но он правильно утверждает: расовый вопрос превалирует над всеми остальными историческими категориями. И тысячу, сто тысяч раз Гобино прав! — Гитлер кричал уже на весь замок. — Настоящие арийцы, эта соль земли, позволили себе — пусть и в небольшой, но все равно в преступной мере! — перемешаться с неарийцами. Таких к ответу, в резервации! Чтобы земля процветала, не надо много людей! Для благоденствия существенны лишь три фактора. Первый — руководители, фюреры, самые мудрые и честные, кто поведет нацию по правильному пути. Второй — народ должен умело и очень хорошо трудиться, каждый на своем месте — будь то вождь или дворник, про которого я уже упомянул. И третий фактор — жизненное пространство с его недрами. Самую черную работу станут выполнять, понятно, неарийцы. Для этого они и появились на земле.

Но каждый должен работать, работать и еще раз работать! Кто не работает — того следует… — Гитлер сделал красноречивый жест вокруг шеи. — И еще — каждый ариец обязан, обратите внимание, Рудольф, обязан поддерживать чистоту расы. Эту мысль подчеркните. Это — основа основ. Только от здоровых родителей, никогда не куривших и не употреблявших алкоголя, родятся здоровые дети. Гниющее тело вызывает омерзение, хотя бы в нем жил поэтический дух. Будущая Германия придаст огромное значение физическому развитию нации. И оно будет начинаться еще до школы, а в школе это станет основной дисциплиной. Здоровая нация — мощная держава!

И Гитлер открыл буфет, налил бокал гранатового сока, медленно выпил и продолжил:

— Люди гибнут не из-за проигранных войн, а из-за потери сопротивляемости… Все, что не является полноценной расой на этой земле, — плевелы обреченные.

Диктовку прервал надзиратель:

— Господин Гитлер, господин Гесс, пожалуйте на ужин.

— Мы работаем, — сказал Гитлер. — Сделайте одолжение, скажите денщику, чтобы сюда принесли… И напомните: котлеты и курицу не надо. Сто раз говорил, что мясного я не ем. А они несут и несут!

— На ужин паровая форель с овощным гарниром, сыр французский камбоцола, красное вино и фрукты, — ответил надзиратель.

Гитлер, обращаясь к Гессу:

— Что за дикарский обычай — поедать трупы животных? Для меня съесть свиную отбивную — это все равно что использовать в еду мягкие части этого самого надзирателя! Брр… Употреблять мясо — это такое же гнусное извращение, как мужеложство.

Взглянув на бедного Гесса, еще преданного извращению есть мясо, Гитлер добродушно расхохотался:

— Хорошо, пусть, кто хочет, мясо пока ест. Наши дети будут глядеть на мясо с отвращением. А кокаинистов, педерастов и прочих выродков мы будем сжигать в крематориях. Жестоко? Только на первый взгляд. Это не более жестоко, чем уничтожать вибрион холеры. Он тоже хочет жить, но мы его уничтожаем, иначе он истребит все человечество. Так и это отребье. Пусть размножаются настоящие, здоровые люди. И тогда земля расцветет, настанет эра всеобщего счастья! Идеи духа и героизм — куда более важны, чем экономика!

— Вы — гений! — Гесс с искренним восхищением смотрел на фюрера.

— Господин Гитлер, кушать подано! И, если вас не затруднит, говорите немножко потише. У господина Геринга, что в соседней камере, болят зубы, и громкие крики его тревожат.

Гитлер, ничего не отвечая, подошел к окну, забранному решеткой, надолго замер, залюбовался майской зеленью, изумрудно игравшей в лучах заходящего солнца. Подумалось: «Какой это ужас — неволя. Страшнее смерти».

Когда начальник тюрьмы попытался объяснить Гитлеру, что он помещен в очень «комфортабельную камеру», то фюрер с презрительной улыбкой ответил:

— Вы попробуйте в своем комфортабельном доме посидеть, не выходя из него, хотя бы месяц, тогда вы узнаете, что такое тюрьма, какой это дьявольский ужас. А мне предстоит здесь провести еще без малого пять лет…

Начальник покровительственно улыбнулся:

— Будем надеяться, что пять лет вам сидеть не придется…

И, как всякий начальник, он окажется прав.

…Двадцатого декабря 1924 года, когда во всех немецких домах начинали украшать рождественские елки, тридцатипятилетний Адольф Гитлер вышел на свободу.

— Я предчувствую, — сказал он своему верному другу Гессу, — нас ждет великое будущее. Это чувство я ношу в груди с детства. Моя жизнь принадлежит не мне. Служение великой Германии — вот для чего Создатель послал меня в этот мир.

Тридцатого января 1933 года он придет к власти.

3

Бывают странные сближенья! Девятого ноября 1933 года Шведская академия примет решение о присуждении Бунину Нобелевской премии.

В этот же день по случаю юбилея — десятилетия со дня «пивного путча» — в Мюнхене пройдет гигантская манифестация. Ее станет приветствовать сам фюрер.

Толпа будет в восторге орать: «Хайль Гитлер!»

Захлебываясь от подобострастия, глава баварского правительства Зиберт сообщит:

— В Мюнхене будет открыт музей великому сыну немецкого народа Адольфу Гитлеру.

Над толпою пронеслось восторженное: «Хайль Гитлер!»