Иду, наслаждаясь каждым болгарским словом на рекламном плакате, вывеске магазинчика или у пешеходного перехода: ведь скучное русское предложение «Нажать кнопку» превращается на болгарском в восхитительно-эротическое «Моля натиснете бутона, изчакайте зелен сигнал, за да преминете!». Или только мне, испорченной, кажется, что оно эротическое? Наверное, софийская весна виновата: одним махом пробуждает в человеке силы, и застывшие льдом внутренние соки вдруг начинают движение. Вот уже и бабульки рядом со станцией метро «Лъвов мост» продают розовые и синие гиацинты. Этот кудрявый цветок – символ праздника Восьмого марта, оставшегося в свободной Болгарии на память о прошлом.
А болгарский язык кажется теперь таким понятным, что читал бы и читал вывеску за вывеской!
«Не пипай, – угрожает плакат с красной молнией. – Високо напрежение. Опасно за живота!»
«Люти чушки» по одному леву за сто граммов – это острый (лютый!) перец, конечно.
«Внимание! Падащи висулки!!!» – а это чтобы вы проявляли бдительность и не получили по голове сосулькой.
«Злополуки» – неприятности, страховые случаи, а «отговорности» – обязанности.
«Ядки» – здесь продают орешки, рядом работает «Магазинче за прекрасности», а вот и «Ресторант», где гарантируют уют, спокойствие и «прекрасен изглед».
«Забранява се къпането, прането и миенето!» – суровый запрет над источником минеральной воды «София-центр». Ну да, опять слышится что-то из серии «Не порно, но задорно» – это если вы испорченные. А если нет, то поймёте главное: над питьевыми фонтанами запрещено купаться и умываться!
Над минеральными источниками прежде была баня, а теперь – музей. Иконам и другим ценным экспонатам не очень-то полезно находиться в помещениях, буквально сочащихся влажностью. Но пусть болгары сами решают, что для них лучше. К тому же я убежала в своей мысленной прогулке по Софии куда-то очень далеко от кафе «Папая», где меня ждёт Калина.
Кафе чересчур европейское для Софии, где постоянно присутствие Востока. Он в пятничных толпах, идущих из мечети, в коврах, украшающих полы оперного театра, в яркой внешности и характере болгар – черноволосых, смуглых, вспыльчивых. Болгарский характер – это серьёзно. Как говорит моя подруга, хозяйка той самой квартиры в доме на улице Тимок: болгары – это такие люди, с которыми трудно подружиться, но уж если они тебя полюбят и примут, то сделают для тебя всё!
Калина встаёт мне навстречу из-за столика, на котором дымится чашка кофе. Мы целуемся тоже по-европейски – не касаясь губами щёк. Садимся и разглядываем друг друга.
Я ни за что не узнала бы свою подругу по переписке в этой сдержанной красивой женщине: но я и вообще не узнала бы её, ведь у меня была всего одна фотокарточка коротко стриженной пионерки!
Сегодня первое марта, национальный праздник – Баба Марта. «Честита Баба Марта!» – слышно со всех сторон. На руках у официантки красно-белый витой браслетик из ниток – те самые мартеницы. Почти такой же Калина надевает на руку мне. Почти такой же лежит где-то в дальних ящиках маминой квартиры…
– А у болгарского хана Аспаруха была сестра Калина.
– О, её звали как тебя.
– Да. У вас это ягода. Сладкая хотя бы?
– Ну что ты, нет, конечно! Горькая.
– Так вот, у хана Аспаруха была сестра Калина, которую он очень любил. Но они оказались разлучены, и никто не мог передать от хана весточку Калине. Однажды к нему прилетела ласточка и сказала, что знает Калину; три дня и три ночи провела в пути отважная птица и рассказала сестре о том, что брат её жив. Калина собрала букет красивых цветов, перевязала их нитками красного и белого цвета, и ласточка полетела обратно к хану. Очень обрадовался Аспарух подарку сестры. Было это первого марта; с тех пор в Болгарии дарят друг другу цветы, переплетённые красно-белыми нитками или сами эти нитки в виде браслетов, брошек, амулетов. Они символизируют жизнь, здоровье, обновление, весну – всё сразу. Носить браслет надо весь март, но если деревья зацветут раньше срока, то можно снять мартеницы и привязать их к ветке дерева, загадав желание.
Мы с Калиной говорим на странном англо-русском наречии: я обращаюсь к ней по-русски, она ко мне – по-английски. Это не встреча старых добрых подруг, а новое знакомство двух взрослых женщин, обременённых семьёй, работой и разного рода кризисами.
Но мы обе быстро понимаем, что нам легко и хорошо вместе. Сквозь мучительные преграды английских слов прорывались искренность Калины, её дружелюбие, непоказной ум и какой-то очень родной мне, слегка мрачноватый юмор.
Мы вышли из кафе поздним вечером. Прогулялись по бульвару Княгини Марии-Луизы; вдали темнела гора Витоша. Договорились встретиться через несколько дней – пойти вместе с подругами Калины на чемпионат по фигурному катанию.
Оказывается, Калинка – страстная болельщица.
Её подругам – «Клубу плохих матерей», как сказала самая бойкая из них, – трудно было поверить в то, что со мной Калина знакома намного дольше, чем с ними. Плохие матери они потому, что дружно развлекаются, а не сидят дома с отпрысками (давно и успешно выращенными).