Катя едет в Сочи. И другие истории о двойниках

Мария, пока Байраков занимался делом, собирала в лесу близ дороги лопухи и грибы.

Грибов этим летом уродилось очень много, особенно маслят.

Кровавый навет

Настя встретила Зиновьева сложным лицом, и он сразу спросил, что случилось. Когда люди долгое время живут или работают вместе, они умеют безошибочно распознавать малейшее напряжение.

– Да муж сестры нарисовался, – сказала помощница с досадой. – Предлагает, видите ли, начать всё сначала, а она, дурында, растаяла. Опять сделает ей больно…

– Ты хочешь отпроситься? – догадался депутат.

– Совсем даже не хочу, но придётся уйти сразу после обеда, – вздохнула помощница. – Вы не рассердитесь, Олег Сергеевич?

– Даже не надейся. – Зиновьев пытался шутить, но на самом деле был недоволен: он помнил тот единственный день, когда Настя оставила его на час одного. Тем более сегодня она уйдёт не на час…

Настя заказала обед, оставила на столе расписание сегодняшних (а на всякий случай ещё и завтрашних) встреч и умчалась спасать сестру, а грустный депутат потрогал вилкой салат из кальмаров и просидел в задумчивой неподвижности минут пятнадцать, пока его не вызволил из неё стук в дверь: деликатный, но всё-таки громкий.

– Да-да, – встрепенулся Зиновьев, с сочувствием глянув на совершенно напрасно отдавших свою жизнь кальмаров. Он закрывал контейнер с нетронутым салатом, когда в кабинет вошёл Сева, сын Марии Ивановой.

– Извините, Олег Сергеевич, я не хотел мешать… – стушевался парень.

Но депутат ему очень обрадовался, сам не понял почему.

– Ты голодный? – спросил Зиновьев. Глупейший вопрос! Мальчишки в таком возрасте голодны всегда.

Сева, впрочем, согласился поесть не сразу – «Я нищая, но гордая», говорила старинная Надина подруга-учительница, когда Зиновьевы безуспешно уговаривали её принять в дар почти новую стиральную машину. Два раза, как его, наверное, учили, Сева отказался и только на третий уговор, смешанный с угрозой («А то обижусь!»), поддался. Обед исчез ровно за минуту, кальмары отдали свою жизнь всё-таки не зря. А депутат сделал себе американо в кофемашине (почему-то получилось хуже, чем у Насти).

– Ну и как тебе у Шлыковых? – спросил Зиновьев. Шлыковы были той приёмной семьёй, что взяла к себе Севу, – несколько заполошная, но очень добрая мать и спокойный, несуетливый отец. У пары было своих трое – пятилетние девчонки- двойняшки и мальчик лет восьми.

– Нормально, – сказал Сева. И даже попытался улыбнуться; это у него не получилось.

Одет Сева был опрятно, старенькая рубашка отглажена, ботинки чистые, но всё немодное, расстроился Зиновьев. Включая, кстати, стрижку, совсем старорежимную. Даже пятидесятилетний депутат выглядел современнее, а ведь Сева молодой человек, ему, наверное, хочется приодеться. «Пофорсить», как выражались раньше.

– У нас тут есть на Вайнера магазин распродажный, так там молодёжь с утра очереди занимает, – сказал депутат. – Вроде бы секонд-хенд, но туда иногда новые вещи из старых коллекций привозят. Мой сын Никита там околачивается, хочешь попрошу его взять тебя с собой?

Сева вспыхнул – то ли от обиды, то ли от доверительного тона Зиновьева.

– Да спасибо, Олег Сергеевич, мне ничего не нужно. Я ж одет, обут. Наталья Анатольевна (Шлыкова, вспомнил депутат) мне отдала брюки своего брата и рубашки. Мы одного с ним роста. Мне бы вот работу найти…

И тут Зиновьева осенило.

– Если ты сегодня свободен… Настя по уважительной причине отсутствует, можно проверить твои коммуникативные способности. И другие разные тоже, – добавил он, заметив лёгкий ужас в глазах подростка. – Там люди в очереди сидят?

– Сидят. Много.

– Ну вот, иди к ним и кратко поговори с каждым. Сделай первичный отсев сумасшедших, сможешь? Настя это выполняет на счёт «раз». А потом запускай по одному тех, кто остался.

– Я попробую. Я справлюсь!

Сева выскочил из кабинета, а Зиновьев одним глотком допил из чашки холодный мерзкий кофе.

Когда Мария будет составлять по просьбе следователей подробную карту жертвенников Аслана, то сама удивится: как же много им удалось объездить разных мест! Байраков мог дать сто очков вперёд любому коренному уральцу: на глаз, не пристреливаясь, выбирал красивые и уединённые места. Где-то уже стояли готовые к проведениям обрядов камни, а куда-то он привозил свои. Жертвенная кровь лилась между сёлами Златогорово и Камышево, на выезде из Большебрусянского в сторону Чернобровкина, вблизи Невьянска, недалеко от завода «Бергауф», в Старопышминске… Место с уже имеющимися камнями Байраков обязательно посвящал какому-то богу: усиливал, как будет впоследствии сказано шершавым языком уголовного права, влияние языческого божества в этой территории и ослаблял влияние христианского бога.

После Ганеева жертв было ещё трое, все мужчины, нестарые, маргиналы. Борин С. Н., Дускаев Д. М., Санников П. П.