Каждый второй уик-энд

Адам:

Ты не прислала мне сообщение с миллионом восклицательных знаков, из чего я делаю вывод, что финал не удался.

Джолин:

Так дипломатично ты хочешь спросить, не проиграла ли моя команда?

Адам:

Да.

Джолин:

Мы проиграли.

Адам:

Отстой. Жаль, что я не смог прийти на игру.

Джолин:

Моих родителей – и то там не было. Поверь, к тебе никаких претензий.

Адам:

Тебе здорово досталось?

Джолин:

Мне бы хотелось сказать «да», но ведь обманывать нехорошо, не так ли?

Адам:

Должно быть, соперник был серьезный.

Джолин:

Не-а. Мы обыграли их в начале сезона и по всем расчетам должны были победить сегодня.

Адам:

Что же случилось?

Джолин:

Никто из наших не выложился на все сто, и прежде всего я, а это значит, что, если ты будешь продолжать писать мне, я сорвусь и скажу какую-нибудь гадость.

Адам:

Все нормально. Можешь срывать злость на мне.

Джолин:

Нет, это совсем невесело, когда ты так утешаешь.

Адам:

Я могу быть и злым. Просто представлю себе, что бы ты сказала.

Джолин:

Только хорошее.

Адам:

Я бы понял, если бы ты расстроилась из-за проигрыша в таком крутом виде спорта, как баскетбол, но футбол – это самый утомительный спорт на свете. Бывает, проходят целые матчи, где никто не забивает. Я имею в виду, что хуже только лакросс или что-то в этом роде. Так что не принимай близко к сердцу.

Джолин:

Все не так плохо. Я имею в виду, что футбол – это потрясающе, но чего ожидать от парня, который думал, что ФИФА имеет какое-то отношение к французским пуделям.

Адам:

Твоя взяла. По крайней мере, в оскорблениях.

Джолин:

А это уже серьезный наезд.

Адам:

Я чувствую себя придурком.

Джолин:

И все же ты каким-то образом заставил меня улыбнуться.

Адам:

Да?

Джолин:

Да. Хочешь почувствовать себя еще большим придурком?

Адам:

Пожалуй, нет.

Джолин:

Весной я играю в лакросс.

Пятый уик-энд

20–22 ноября

Адам

– Ты все неправильно делаешь. – Я стоял на обочине дороги и дрожал, наблюдая, как медленно восходит луна.

– Что ты понимаешь? – огрызнулся Джереми. – И, пожалуйста, перестань трясти фонариком.

– Я знаю, что замена спущенной шины занимает не больше получаса, – сказал я, но все-таки сжал фонарик обеими руками.

– Адам?

– Что?

– Ты не мог бы заткнуться на минутку? Дай мне закончить.

Я стиснул зубы, когда порыв ветра прорезал мое пальто насквозь. Был вечер пятницы, и мы ехали к отцу. Хотя у меня уже зуб на зуб не попадал и дело шло к переохлаждению, я радовался этой вынужденной задержке. Вспоминая наш последний уик-энд… короче, я повел себя так, как будто все у нас могло наладиться, или, по крайней мере, мы двигались в этом направлении. Я помог отцу с освещением, немного поболтал с ним, позволил ему расчувствоваться передо мной и ни разу не напомнил, что из-за него мама в этот самый момент горюет дома совсем одна.

Когда у нас лопнула шина, я почти убедил себя в том, что это знак, исполнение желаний. Тридцать минут спустя на ледяном холоде я уже переосмысливал этот вывод. Джереми явно понятия не имел, как поменять колесо, да и я оказался никудышным помощником. Я только планировал освоить этот навык. Джереми, видимо, тоже.

– Черт возьми, Адам! Если ты не прекратишь дергать фонарем, клянусь…

– Что ты сделаешь? Будешь шевелиться еще медленнее?

Джереми вскочил на ноги.

– Ты хочешь, чтоб я вырубил тебя?

– Я хочу, чтобы ты починил колесо и мы смогли ехать дальше. Разве не ясно?