Хамелеон. Похождения литературных негодяев

Гениальный Грибоедов здесь прямо-таки потрошит Молчалина, заставляя его откровенничать и даже с вызовом излагать неписаные житейские правила того круга, к которому он приближен. Молчалин – свой, Чацкий – чужой!

«Умеренность и аккуратность», «и награжденья брать, и весело пожить», «не сочинитель я», «в мои лета не должно сметь свое суждение иметь», «ведь надобно ж зависеть от других» – вот основы молчалинского благополучия. От них-то он не отступит. А значит, будет прощен. В этом мы воочию убедимся, когда ближе познакомимся с его родственниками, выписанными Островским и Салтыковым-Щедриным.

Подобно Загорецкому, роковую роль в драме главного героя лермонтовского «Маскарада» сыграл Шприх. Отзыв о нем Казарина («Человек он нужный…») весьма схож с характеристикой, данной грибоедовскому персонажу Горичем («Вот, брат, рекомендую…»). В отличие от пылкого Чацкого опытный в светских делах Арбенин сразу же почувствовал неприязнь к этому лицу: «Он мне не нравится… видал я много рож, / А этакой не выдумать нарочно: / Улыбка злобная, глаза… стеклярус точно, / Взглянуть – не человек, – а с чертом не похож».

Шприх, как и Загорецкий, вечно кстати. Готов услужить проигравшемуся князю Звездичу: «Не нужно ль денег, князь… я тотчас помогу, / Проценты вздорные… а ждать сто лет могу». Рад сделать приятное Казарину: «…мне привезли недавно / От графа Врути пять борзых собак… / Ваш брат охотник, вот купить бы славно». (Ну, чем не Загорецкий, доставший на ярмарке «двоих арапченков»?) Хотел бы заручиться расположением баронессы Штраль: «Помилуйте – я был бы очень рад, / Когда бы мог вам быть полезен».

Изворотливость и приспосабливаемость Шприха просто поразительны: он готов для всех на все, ничем не брезгуя. Воистину «человек он нужный»: «Лишь адресуйся – одолжит… / Со всеми он знаком, везде ему есть дело, / Все помнит, знает все…» Правда, говоря, «я слышу все и обо всем молчу и не в свои дела не суюсь», Шприх лукавит, ибо за свои услуги требует плату, расположение, ответные услуги. В этом – коммерческом – смысле он, конечно, ближе к Булгарину, торговавшему всем «на вынос и распивочно».

Ярче всего характер Шприха проявился в создании и распространении сплетни об Арбенине и его жене. Как Загорецкий с полуслова подхватил слова Софьи о Чацком и тут же фантастически преобразил и запустил их в нужном направлении, так и Шприх на вопрос баронессы: «А ничего про князя Звездича с Арбениной не слышал?» – мгновенно, хотя, как гласит ремарка, «в недоумении», отреагировал:

Нет… слышал… как же… нет —

Об этом говорил и замолчал уж свет…

Недоумение быстро прошло, когда он услышал ободряющее: «О, если это так уж гласно, / То нечего и говорить». Вспомните, что ссылкой на «гласность» успешно манипулировали и гости Фамусова, уверяя себя и других в реальности слухов. Точно также воспринял поддержку баронессы и Шприх. Правда, он, не отличаясь любовью к «чистому искусству» клеветы, руководствовался больше своими интересами:

Не беспокойтеся: я понял ваш намек

И не дождуся повторенья!Какая быстрота ума, соображенья!Тут есть интрига… да, вмешаюсь в эту связь —Мне благодарен будет князь.

Я попаду к нему в агенты…Потом сюда с рапортом прилечу,И уж авось тогда хоть получуЯ пятилетние проценты.

Свое дело, как оказалось, Шприх знает прекрасно: «В таких ли я делах бывал, / А обходилось без дуэли…» Его даже не смутил грубый вопрос Казарина: «И даже не был бит?» Видно, был, но это такая малость, когда можно отомстить обидчику и обстряпать выгодное дельце. Нечто вроде вдохновения посещает его в такие минуты. Говоря о своем участии в интриге против Арбенина, Шприх явно чувствует себя – может быть, как Молчалин в диалоге с Чацким?! – хозяином положения и даже становится развязным и небрежным. Он ведь выступает со всеми заодно!