Хамелеонша

– Хотела пользы? Так, может, мне совсем иная польза от Бланки нужна? Видала, какие у неё губы? Будто ягодами обмазанные. А кожа – белее, чем у Йосы, прозрачная почти. И характер как у овечки. Слова лишнего не скажет. То что надо жениху в брачную ночь…

Я с силой его оттолкнула.

– Ты омерзителен! Меня от тебя тошнит!

В ответ Людо толкнул так, что я, отлетев, ударилась о колоду. Качнувшись, она щедро плеснула мне в туфли воды.

– Это ты омерзительна! Не нравится слушать про других девушек, так и скажи, вместо того чтоб исходить ядом!

Тут послышались тихие голоса и смех: небольшая группа в плащах спускалась к воде. Смех резко стих – нас тоже заметили.

После паузы мужской голос неуверенно позвал:

– Эй, мы в таверну на берегу, – я узнала Марка. – Хотите с нами?

– Да! – бросил Людо, уже натягивая котту рваными движениями. Видать, она сама собой постиралась, пока мы спорили.

Все были из молодёжи. В том числе несколько девушек, одна из которых кинула на брата быстрый заинтересованный взгляд.

– А ты, Лора? – спросил Марк, помогая ей сесть в лодку. – Поедешь?

– Не поедет, – отрезал Людо. – Сестре пора спать.

Отвернулся и зашагал к ним.

Я поколебалась. Лучше б отправиться с ними и проследить, чтоб не наломал дров в таком состоянии. Но разве сейчас послушает? Да я и сама ещё кипела, а продолжать ссору при посторонних не дело.

– В полночь запрусь, – прошипела я ему вслед так, чтоб другие не слышали. – Не успеешь – спи, где хочешь.

Людо даже не обернулся.

– И у тебя всё ещё грязно на шее! Не перепачкай там таверну!

Запрыгнув в лодку, брат сразу завёл разговор с той глазевшей на него девицей.

Не дожидаясь, пока лодка отчалит, я двинулась к паласу. В туфлях чавкала вода, а с неба скалился обломок луны, будто потешаясь.

Во внутреннем дворе было тихо и темно. Горело единственное окно – в башне. Глаза зацепились за свет, и ночь побледнела, растворилась в льющемся из амбразуры сиянии. Только одно это окно и осталось в целом мире…

Что он делает? Работает допоздна? Совещается с Тесием? Или… развлекается?

Проклятье.

Я сжала кулаки, пытаясь совладать с дыханием и страстной, затмевавшей всё потребностью – увидеть. Просто увидеть.

* * *

Людо мрачно смотрел Лоре вслед, едва сдерживаясь, чтоб не рявкнуть трещавшей над ухом блондинке заткнуться. Зачерпнув воды из-за борта, плеснул себе на шею, где уже давным-давно было чисто.

Запах ей не нравится. Главное, что королю он тоже не по нраву. Значит, будет мараться столько, сколько потребуется.

Или пока не придумает способ получше…

* * *

Я лежала, ворочась с боку на бок и прислушиваясь к перекличке часовых на стене. Пусть и не надеется, что буду ждать до упора! Раз сказала, что в полночь, значит, не больше чем до часу. В два чтоб и не рассчитывал. В три точно запрусь.

Снаружи крикнули одиннадцать, и я от души взбила подушку, злорадно представляя лицо Людо, когда он наткнётся на запертую дверь.

Брат явился ровно в полночь.

Я не обернулась от стены. Он тоже не спешил что-то говорить, с небывалым тщанием снимая сапоги.

Скрипнула кровать, и воцарилась тишина.

Набрякла, набухла, заполнила пространство, надавив в затылок. Людо умудрился лечь так, чтоб оставить меж нами место, хотя на узкой кровати это было непросто.

Оба знали, что другой не спит, и оба молчали. Лишь ночь шуршала за окном. А потом мне под нос сунули пряник. Я молча отломила половину и принялась жевать. Судя по звукам, брат занялся тем же самым.

– Людо, а ты когда-нибудь… сомневался?

– В чём? – тут же откликнулся он.

– Не знаю… вообще. Бывало?

Он поднялся на локте, и я повернулась, чтоб взглянуть ему в лицо. Взгляд был пристальный, тяжёлый.

– Нет, Лора. Там, где начинаются сомнения, кончается преданность.

Перевернувшись на другой бок, он оказался ко мне спиной. Вскоре я по дыханию поняла, что он спит. А спустя ещё чуть-чуть он уже привычно обнимал меня во сне. Прислушавшись к знакомым ощущениям – тяжести его руки на мне, тёплому дыханию в волосах и стуку сердца, – я тоже соскользнула в сон. Но даже там мы с Людо не разлучались, просто перенеслись на много лет назад. На васильковое поле рядом с домом.

Бескрайняя синь, в которой редкими каплями кровят маки, простирается до самого горизонта, перетекая в дрожащую сизую дымку, а мы лежим на спине, и в вышине плывут облака – в форме ладьи, подковы, прялки, кинжала, перстня, который я примеряю, вытягивая руку и закрываясь от солнца.

И кажется, что мы одни на всём свете.

Веки Людо прикрыты, но ресницы дрожат.

– Слабость, – отвечает он на последний вопрос.

Игра привычная, но оттого не менее интересная.

– А бояться темноты?

– Слабость.

– Дружить?