Хамелеонша

Мгновение оба мы тяжело дышали, а потом он выпрямился:

– И поэтому ты вся мокрая? От отвращения?

Я не поняла, о чём он. Опустив голову, принялась оправлять платье трясущимися руками.

– Ты хочешь меня не меньше, чем я тебя.

Хочу. До раскалённых кругов под зажмуренными веками, до пересохшего горла. Хочу настолько, что готова откинуться сейчас назад, увлекая его за собой. И не знаю, что делать со странным незнакомым желанием почувствовать на себе его тяжесть…

По-прежнему молча, я потянулась за повисшими на углу брэ, но тут Бодуэн сдёрнул меня со стола, одной рукой притиснул к себе за талию, а вторую грубо пропихнул мне между ног и начал двигать. Жёстко, уверенно, словно знал моё тело гораздо лучше меня. Похоже, так оно и было… Я забилась, пытаясь его оттолкнуть. Наконец, всхлипнула и уткнулась покрытым испариной лбом ему в грудь, кусая ткань и царапаясь щекой о талисман-гончую в такт ритмичным движениям внизу.

Он поднял моё лицо за скулы, больно впиваясь большим и указательным пальцами.

– Покажи, насколько тебе противно.

Я могла бы закрыть глаза… Нет, не могла. Прикипела к его взгляду, добавлявшему остроту тому, что творила рука, и задыхалась от бессилия и удовольствия. Впитывала его неугасшее возбуждение, прорывавшееся за показным равнодушием в нечётких зрачках и хриплом голосе.

За миг до того, к чему Бодуэн меня вёл, рука вдруг замерла и чуть отстранилась. Я судорожно прижала её обратно, потёрлась пульсирующей плотью раз, другой и громко с облегчением застонала, содрогаясь всем телом от пряной оглушающей судороги.

Бодуэн удерживал лицо, пока не стих последний спазм, вглядываясь с мрачным удовлетворением в затянутые поволокой глаза. Надавил большим пальцем на мою нижнюю губу, оттягивая, пробуя им влагу обратной стороны, и отпустил. Комната постепенно перестала кружиться и вспыхивать, возвращая меня в залитую лунным светом реальность, к мужчине, чью руку я до сих пор вжимала в себя, ловя отголоски недавнего ощущения. Я медленно освободила её от хватки, понимая, как смехотворна была бы сейчас стыдливая поспешность, и стараясь не смотреть на мокро поблёскивающие пальцы, которые он – тоже неторопливо, – вытащил из-под моего подола.

Ещё пару мгновений Бодуэн бесстрастно рассматривал меня, а затем прошёл к двери, дёрнул засов и с лёгким поклоном указал на темнеющий проём.

Так же насмешливо наблюдал, как я неловко натягиваю брэ, не с первого раза попадаю в туфлю и иду к выходу на подламывающихся ногах, изо всех сил пытаясь держать спину прямо и не шевельнуть ни единым мускулом на лице.

Сделав несколько чинных шагов по лестнице, я не выдержала и стремглав понеслась вниз, перепрыгивая через ступени.

– Взрослые играют по-взрослому, Лора, – раздалось негромкое вслед, и дверь наверху захлопнулась.

* * *

– Добрый вечер.

Юноша обернулся, отбрасывая на стену такую же покачивающуюся, как он сам, тень, и Бланка растерялась. Крепче сжала прощальный подарок – вышивку, на которой она изобразила преподнесённый им цветок. Теперь, когда настал момент его вручить, в горле вдруг пересохло.

– Я лишь хотела на прощание… и у вас ведь скоро день рождения… – начала она.

Не дав договорить, он вдруг прижал её к стене. С испугом Бланка ощутила чужие губы на своих. На место испугу вскоре пришло смущение, и все в голове перемешалось от странных новых ощущений.

Наконец оруженосец отстранился, обжигая дыханием и глядя в её расширенные глаза, и, посмотрев ещё немного, двинулся прочь.

Бланка осталась стоять, прижавшись спиной к холодной кладке. Рядом на земле белела вышивка, на которую кто-то из них – а может, оба, – наступили, оставив отпечаток.

39

Добежав до первого этажа, я бессильно привалилась ладонью к стене. Немного отдышавшись, подняла глаза и встретилась со своим отражением в полированной стали щита. Трофейная…

Лицо делилось надвое ребром жёсткости, и если одна половина принадлежала мне, то вторая – какой-то незнакомке. Глаза лихорадочно блестели, губы пересохшие, в лёгких насечках трещинок, а на бледной до синевы щеке ярко горит оттиск перстня с гербом, словно Бодуэн поставил на меня свою печать. Я принялась яростно тереть его, разглаживая, но это лишь напомнило, как сам он с нажимом водил по моей коже губами, сцеловывая следы шнуровки. Вскоре на месте рисунка осталось лишь красное пятно, и я прильнула горячей скулой к успокаивающей прохладе металла, затуманившегося от моего дыхания.

Шорох шагов позади резанул почти болезненно, в щите мелькнула неясная тень.

– Лора, вот вы где!

Прикрыв щеку волосами, я повернулась к приближающемуся Тесию.

– А я вас всюду… – он осёкся и обеспокоенно вгляделся. – Что с вами? Что-то слу…

Я молча обвила его шею руками и поцеловала в губы. И чуть не разрыдалась, ничего не почувствовав: тепло, влажно, странно… и только. Что может быть интимнее поцелуя? Что может быть волнительнее первого в жизни поцелуя?

Я не ощущала ни-че-го.

Сердце даже с ритма не сбилось.

Или я делаю что-то не так? Со стороны всегда смотрелось просто, но что, если надо водить губами по-другому, или есть ещё какой-то секрет?