Хаски и его учитель белый кот. Том III

Мо Жань не проронил ни слова, спокойно глядя на сидевшего на стуле старого ремесленника. В его прошлой жизни, когда он посеял кровавую бурю, захватившую весь мир совершенствования, Цитадель Тяньинь пыталась его остановить. Тогда этот старик тоже пришел вместе с Му Яньли и опознал его.

Что же он сделал тогда? Расхохотался в голос и спокойно признал все обвинения.

Кроме того, повернув голову, он взглянул на Сюэ Чжэнъюна и госпожу Ван и с насмешливой ухмылкой спросил:

— Ну что, ненавидите меня? Презираете и отвергаете? Согласны ли вы теперь с моим уважаемым наставником, который как-то сказал, что мой от природы дурной характер не поддается исправлению?

До этого, когда правда о том, что Мо Жань тайно изучал запретную технику Вэйци Чжэньлун, вышла наружу, Сюэ Чжэнъюн принял его сторону и предпочел поверить ему. Однако на этот раз этот человек в гневе вскочил на ноги и яростно уставился на него своими тигриными глазами. Казалось, еще немного, и его начнет рвать кровью.

— Мерзкое отродье! Ты — скотина, просто мерзкая тварь! — в ярости закричал он.

Услышав эти слова, Мо Жань расхохотался еще громче, уже не скрывая своего удовлетворения и самодовольства. Он смеялся так весело и самозабвенно, что в уголках его глаз выступили слезы.

Он изнасиловал девушку?

И Сюэ Чжэнъюн в это поверил.

Сюэ Чжэнъюн и правда в это поверил.

— Ха-ха-ха… — ликующая улыбка вдруг сошла с его лица, сердце охватила беспросветная тьма отчаяния, и он сдался ей, полностью признав свое поражение. Красивое лицо исказилось в болезненной гримасе и оплыло, подобно воску.

— Верно, я действительно совершил все эти чудовищные преступления. Я убил твоего племянника и довел до самоубийства ту бедняжку, ну так и что с того? Дядя, ты собираешься вершить справедливость и убить меня, чтобы…

Не успел он договорить, как его грудь пронзила острая боль.

Не желая слушать слова Мо Жаня, вспыльчивый по характеру Сюэ Чжэнъюн, яростно бранясь, набросился на него. Когда острие его веера проткнуло грудь Мо Жаня, в его сверкающих ненавистью глазах стояли слезы.

Мо Жань ошеломленно замер, но уже мгновение спустя его губы растянулись в едва заметной усмешке. Опустив голову, он какое-то время наблюдал, как на его груди медленно расплывается кровавое пятно, прежде чем со вздохом сказал:

— Дядя, так много лет я называл тебя моим дядей, однако, в конце концов, ты все равно не веришь мне.

— Замолчи!

Мо Жань улыбнулся, его плечи едва заметно затряслись:

— Ладно, забудем, ведь, по правде говоря, мы в самом деле не одной крови. Так что эта фальшивая семейка, чужой дом и этот Пик Сышэн… в конце концов, что тут есть такое, с чем мне было бы тяжело расстаться?

Брызги алой крови разлетелись повсюду, забрызгав его лицо.

Он смотрел, как Сюэ Чжэнъюн падает прямо перед ним, и в голове было совершенно пусто… изначально он не собирался убивать его… но из-за своего вспыльчивого темперамента этот человек вечно сначала бросался в бой, а потом… он и правда сам искал себе погибель. Чуть успокоившись, Мо Жань поднял налитые кровью глаза и мрачно взглянул на потрясенную и убитую горем госпожу Ван. Облизнув уголок рта, он перешагнул через тело дяди и направился к ней.

Сюэ Чжэнъюн был еще жив. Вцепившись мертвой хваткой в полу его одежды, он не собирался выпускать ее из рук. Казалось, этот уже давно немолодой мужчина сгорает от гнева, но скорбь и огромная душевная боль в какой-то момент перевесили его злость. Тогда охваченный безумием Мо Жань не знал и знать не хотел, что мог значить тот взгляд его дяди, и почему в его глазах стояли слезы. Он с трудом расслышал тихие слова Сюэ Чжэнъюна:

— Не надо… не вреди...

— В конце концов, она все видела, поэтому должна умереть, — очень спокойно и ровно сказал Мо Жань, после чего добавил, — только Сюэ Мэн не вовлечен в это, по этой причине… принимая во внимание, что вы оба растили меня столько лет, его жизнь я пока забирать не буду.

Какое сопротивление могла оказать госпожа Ван Мо Жаню? Даже и говорить не стоит. У нее не было сил бороться, поэтому она могла лишь плакать и вслед за мужем сказать про него:

— Скотина…

Однако, когда лезвие вошло в ее тело, и хлынул поток алой крови, сознание госпожи Ван начало угасать, и, последний раз взглянув на Мо Жаня, она пробормотала:

— Жань-эр, зачем ты…

Рука Мо Жаня дрогнула и затряслась, так что, в конце концов, он отдернул ее и, опустив голову, посмотрел на свою ладонь. Вся кисть была влажной и липкой от крови. Зажатый в ладони ярко-алый кинжал был скользким и отвратительно вонючим. Горячим. Но очень скоро он остынет и станет холодным. Так же как его так называемая семья и его так называемые родные люди.

С самого начала он чувствовал беспокойство и страх, потому что всегда знал, что рано или поздно все они узнают правду. Ведь на самом деле Сюэ Мэн, Сюэ Чжэнъюн и госпожа Ван… Эти люди не были его родными людьми. Их родной племянник давно уже погиб от его руки.

— Чушь!

Этот гневный крик прервал воспоминания Мо Жаня.

Ошеломленный Мо Жань поднял голову и в недоумении осмотрел весь зал, прежде чем, наконец, его взгляд не упал на Сюэ Чжэнъюна.