«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994

Иона таращился на белобрысую девку, напомнившую ему дочку хозяина дома с мансардой в Тыстемаа, в которой они поселялись каждое лето с Ля. Иона таращился на белобрысую, а вся Магнусова компашка таращилась на Иону, по привычке абсорбируя новенькое ощущение. Иона не мог оторваться от девки на палубе шхуны. Девка потрясающе улыбалась. Ей было весело оттого, что какой-то кретин (Иона) сидит на гранитном парапете, как на бревне, сидит, опустив желтые мокасины с кожаными шнурочками прямо в Океан, отхлебывает из банки «Мичелоб драй бир». Крепкое пивцо попивает. И таращится, как баран на новые ворота. Итак, все таращились, включая Магнусову компашку.

Белобрысая со шхуны «Валет» спросила:

— Чего уставился?

— Понравилась, — ответил Иона.

— Чем? — спросила она.

— Как улыбаешься, понравилось, — ответил Иона.

— Ну все! Налюбовался — и баста! — повернулась она задом, нашвабривая палубу шхуны.

Но и бедро ее, нагло вывихнутое под нос Ионе, улыбалось. И розовая мочка, розовая и сладкая, как сосок, улыбалась из-под соломенной прядки. И пятка, яблоком торчащая из шлепанца, улыбалась во весь рот. Так хорошо, так открыто, так понятно, как ему когда-то улыбались в краях, обтекаемых Балтикой.

Девка исчезла с палубы, скользнув в трюм. А Иона все таращился и таращился на то место, где еще минуту назад плавала ее улыбка. Магнусова компашка перехихикивалась и ерзала, потому что всем надоело.

— Всем надоело, Магнус, — прорезался Стаф, скрежетнув фиксами.

— Понеслись в «Ночную клешню», — предложила Рив, ставшая бордовой, как французское вино.

— Чего таращиться? Невидаль! — щелкнул кастетом Брок.

— Сейчас, сейчас, братцы Какая улыбка — Губы, плечи, бедра — все улыбается. Это же то, что надо! Улыбка века! — восторженно вопил Магнус. — Ты-то соображаешь?

Это он Ионе. Сразу же, по-барски, «ты». Чует Волосатик, за что платить будет.

— Можно схватить, — это Иона ему. — Тут кое-что из моего портфолиума. Если интересуетесь.

И передал пленочку Магнусу. Магнус рассек мгновенно. У него всегда с собой на всякий случай микрокомпьютер.

— Это у тебя на музыке чувств завязано? Сюда бы гормональный фон, кое-что из эндорфинов и… Кто знает, кто знает?! В общем, впечатляет. Вот моя карточка. Звони.

Потом компашка слиняла. Лаборатория Магнуса. Добивать вечер в «Ночной клешне». И еще где-то. И еще… Потом Рив рассказывала, что посреди ночи они вернулись к набережной. Но шхуна «Валет» исчезла. След простыл Они обнаружили жестянку из-под «Мичелоба», вдавленную в камни мостовой, капли крови на граните парапета да светящиеся цифирьки от часов Ионы.

Иона приходит в лабораторию вторым. Всегда вторым. Открывает лабораторию Брок. Включает синтезаторы. Прогревает микролаэер. Готовит приборы к экспериментам. Он дока в технике. Техника так и осталась слабым местом Ионы. Предчувствие. Композиция невероятного. Возможность поймать состояние перехода — это с ним. А техника — ведомство Брока.

— По кофейку? — предлагает Иона.

— Можно, — соглашается Брок.

Они варят кофе. Толкуют о том о сем. В сущности, ни о чем, но вполне дружелюбно.

— Скоро колумбийскому кофе — крышка, — говорит Брок для затравки.

— И кубинскому — крышка тоже, — заманивает Иона.

— Ваши лезут во все дыры. Жизни никакой. Ненавижу! — взвинчивает себя Брок. — Предлагаю отгородиться противоракетной стеной — и баста! Чтоб никакой лазейки ни туда, ни оттуда.

— Заткнешь все дыры — дышать нечем будет, — парирует Иона.

Они глотают кофе. Пар плавает над белыми пластиковыми стаканчиками. Тянутся: Стаф, Монни, Рив. Пьют кофе. Просматривают вчерашние записи. Ждут Магнуса.

Магнус пробегает по лаборатории. Он никого не видит. Не хочет видеть. Все знают, что вчера (как всегда, впрочем) Магнус торчал в лаборатории допоздна. Разбирал результаты последних синтезов. Каждый в отдельности знает, что опять — по нулям. «Зироу ризалтс»^[54],— как мрачно подытоживает каждый вечер Стаф. И вчера подытожил. Со своим каркающим акцентом. Не поймешь что — словосочетание «зироу ризалтс» или этот отвратительный вороний акцент — приводит Магнуса в совершенное бешенство. Он бледнеет и закрывается в своем кабинете, где стоит спасительный бар с коньяками.

Магнус — коньячная душа. Он утверждает, что родился в пастушеском шалаше на южном склоне Арарата.

Но все эти милые беседы — в хорошие минуты. А вчера Магнус не выдержал. Заперся в кабинете. Просидел там минут пятнадцать и вылетел обратно, как Архимедова пробка. Рив покрылась серой изморосью, как осенний забор. Монни извинился и побрел в туалет. Брок скрылся в автоклавной комнате. Иона нахлобучил наушники. Так что один на один с Магнусом остался Стаф. Собственно, все произошло по справедливости. Поджег — туши! Магнус стоял напротив Стафа, перебирая четки. Это был предел. Когда Магнус перебирает четки — хуже быть не может. Даже Стаф это понял и уткнулся в генетическую карту зеленой мартышки — существа, источающего беззаботность.

— Завтра потолкуем, господа, — только и сказал Магнус.