«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994

Как он думает и что он думает? Тысячи мыслей. Сказать, что не чувствует сил, что утратил способность к фантеллизму. Да откуда Магнусу, прагматику, реалисту, материалисту, верящему только в превращения материи, меняющей внешний образ, откуда ему знать о переходах, о том, как нечто поднимается внутри, рвется в небо, как крылья, заставляет фантеллировать?! Откуда знать это Магнусу? И зачем открываться ему? Но как быть? Удача в Лас-Вегасе одиночна. Денег нет. Возвращение в страну Великого Пространства невозможно. Во всяком случае, очень рискованно. Новые Вожди сменили улетевших на Корабле. Упрячут в тюрьму или сошлют в тьмутаракань в лучшем случае. Остается Магнус. Надо попробовать.

— Надо попробовать, Магнус. Совершенно новый вариант.

— Что ты имеешь в виду. Иона?

— Рив права. У меня нечто иное. Это невозможно перенять или передать, как ген или фермент. Это должно произойти со мной… А потом — при везении — с другими. Это как музыка. Вы не можете потрогать мелодию, взвесить ее, передать кому-то способность сочинять музыку, но…

— Понимаю. Но записать знаки музыки возможно. А как же будет с серией экспериментов на стариках, которые ты проделал вместе с Рив? — Магнус начал успокаиваться, обретая почву.

— Мы попробуем еще раз. Вместе с Рив. Хотя это совсем не то, что происходило во мне. Случалось со мной.

— Волосатик позволил? — спрашивает Иона.

— Сделал вид, — отвечает Риа.

Они сидят на камне около лесного озера, начинающегося ручьем и завершающегося плотиной с водопадом. Решено было попробовать еще раз. Сосредоточиться. Побродить на природе. Потому что ведь получалось со стариками. Хотя бы вначале.

Они придумали встречу с психогенетиком в Варвикском университете. А после консультации смыться на озеро. Психогенетик делал умный вид. Пыжился. Называл их энтузиастами науки. Подвижниками. В конце концов выписал солидный счет на лабораторию. Магнус придет в полное уныние от счета. Правда, под самый конец психогенетик размяк и потащил их в подвал, в библиотеку. Из-под разваливающихся томов с переплетами, разъеденными временем, плесенью и мышами, он извлек некий альбом. «Наследие моего учителя профессора Вассерблюма». В альбоме сфотографирован был один и тот же пациент. За плетеным дачным столом с чашкой чая в руке. В постели. На футболе. Во время дефекации. Среди коров на лугу. В кругу танцовщиц из кабаре. Фотографии были цветные. Одними из первых окрашенных фотографий. Пациент представал на снимках в разных цветах: белом, черном, буроватом, зеленом, даже фиолетовом. «Прогремевший в 30-е годы случай. Человек-хамелеон. Потом оказалось, что у него опухоль шишковидной железы мозга с метастазами в печень. Такое занятное смешение пигментов: меланина и гемосидерина». Видя, что Рив начала радужно вибрировать, психогенетик добавил: «На ваших томограммах ничего подобного нет. Какой-то каприз природы. Боковой атавизм нейрорецепторов кожи». «Это неопасно, профессор?» — пролепетала Рив. «Это неопасно и весьма пикантно. Гарантирую! По крайней мере, до первой беременности Хотя, если принять за основу аутоиммунный генез, беременность может излечить абсолютно. Шансы фифти-фифти».

Они выскочили на хайвей и гнали, пока не увидели знака дороги «3А» и указателя «Водопад».

И вот они сидят на камушке. Толкуют. Пьют любимое пиво Ионы «Мичелоб». Наживка болтается в струях водопада Время от времени сильный толчок рвет спиннинг из рук. Три рыбины уже плещутся в сетчатом садке. Три сине-серые, стальные форели с темными пятнышками на коже.

— Смотри, Иона, они тоже меняют окраску! — вскрикивает Рив, словно эти рыбины близки ей чем-то.

— Они так плачут. Видишь, они теряют массу оттенков. Помнишь, как они светились вначале? Потому что вначале это была игра для них. Азарт. Охота за наживкой. Они радовались, хохотали от счастья, переливались радужна.

— А сейчас плачут. Видишь, как потемнели, — говорит Рив, словно открывает для себя что-то сокровенное. И продолжает: — Деревья радуются зеленью. И плачут коричневыми и красными листьями.

— Так и наши старики, Рив. Они разучились улыбаться. Они плачут слезами, морщинами, дряблой кожей. Как им помочь? Дело ведь не только в этом нашем проекте. Как помочь тем, кто утратил способность радоваться?

— Видишь, Иона. Я тебе помочь не смогу. Со всеми моими завихрениями не смогу, а?

— Что ты, Рив! Спасибо, что я встретил тебя. Ты — феномен. Ты — индивидуум. Гений в своем роде. Твоя гениальность сродни сочинению музыки. Она атавистична. Возвращает к истокам. Как музыкальный дар — возвращение к птицам. Просто Магнус хочет другого.

— Чего?

— Он хочет создать иллюзию счастливого общества. Старые люди — модель, этап для него. Правда, я не уверен, хочет ли он или выполняет заказ.

— А дальше, дальше, Иона?

— А дальше? Думать не хочу, что будет дальше. Надо попытаться, вот и все.